Бросок на Альбион

Гарольду некогда было думать над подобными вопросами, дела королевства увлекли его, отвлекли от юношеских мыслей, от тех мечтаний и надежд, которыми грезил он вплоть до решения Витана провозгласить его королем. Но, если бы у него было время, то, возможно, он задал себе и другие вопросы, без которых данная проблема не может быть решена. Политически оправданная женитьба, конечно же, на некоторое время примирила короля с графами Нортумбрии и Мерсии. Но… обделенными могли себя почувствовать те же валлийцы, шотландцы, даны, представители других народов. Кроме того – ирландцы, не раз налетавшие на западные окраины острова, а так же норвежцы, шведы, нормандцы, бретонцы… Все они имели свои интересы в Англии, все они искали выгодного для себя мира с королем Гарольдом. Не мог же – единственный и неповторимый! – жениться сразу на всех дочерях вождей, королей, конунгов, дюков, графов, ярлов перечисленных и не перечисленных народов! Этого, между прочим, христианская религия не разрешала. И потом просто невозможно одному мужчине разом жениться на всех славных представительницах соискателей мира в данном регионе планеты. Если бы даже христианская религия разрешила многоженство, то оно не смогло бы уравнять в правах всех жен: какая-то из них была бы первой, какой-то пришлось бы стать последней. А последней ни одна женщина на белом свете добровольно быть не захочет. И мира в такой многоженной семье не будет, чему свидетельствуют некоторые факты из обширной биографии Земли.

Цель у Гарольда была воистину великая. Он выбрал один из обычных, если не сказать примитивных, путей, пробираясь к ней.

ГНЕВ ВИЛЬГЕЛЬМА

«Люди – враги всех затруднительных мероприятий».

Николо Макьявелли. Итальянский мыслитель. XV-XVI вв.

«В этом мире никогда не увидишь что-либо, сделанное при отсутствии желания награды».

Законы Ману. Древняя Индия. III в. до н. э.

Ранней весной, когда утихла согретая первым теплом зимняя штормовая волна, на материк прибыл английский корабль, и дюк Нормандии узнал о смерти Эдуарда Исповедника, о коронации Гарольда. Вильгельм был взбешен. Никто точно не знает, кроме самого Вильгельма и Эдуарда Исповедника, был ли в действительности между ними когда-либо разговор об английском престоле, мог ли обещать один из них другому то, что ему не принадлежало (право передачи престола) и принадлежать по английским законам и обычаям не могло, так как это являлось прерогативой собрания Витана и английского народа, но слух о данном дюку обещании распространился по всей столице Западной Европы, и многие монархи, политические деятели и даже бедные рыцари слышали об этом и не отрицали возможность того, что Эдуард дал обещание Вильгельму.

Но как поведет себя в данной ситуации дюк Нормандии, Вильгельм Незаконнорожденный, Вильгельм Побочный? Какие шаги предпримет? Да, первые несколько часов, а, может быть, и дней он должен беситься от злости, как обиженный дикий зверь. И бесился он в гневе страшном так, что даже обожаемая им жена Матильда побаивалась мужа, даже Ланфранк предупредительно уходил в сторонку, когда очередной приступ бешенства сотрясал буйную грудь Вильгельма.

Как обиделся Вильгельм! Как понимали его в эти минуты рыцари! Многие из них присутствовали в замке во время клятвы Гарольда, им казалось, что английский граф сделал это без принуждения, добровольно, из чисто дружеских побуждений, в знак благодарности за то, что дюк Нормандии щедро одарил саксов, посвятил их в рыцари. Между прочим, посвящали в рыцари не так уж часто. И не всех. Не одну победу нужно было одержать, чтобы добиться такого счастья. А тут только приехали – и сразу пожалуйте в рыцари! Но разве это рыцари, если они слово свое не держат?! Они же позорят честь и достоинство потомков славного Роланда и Карла Великого!

Что же будет делать дальше дюк Нормандии?

– Воевать! Я буду воевать с клятвопреступником! С вором! – кричал Вильгельм, а вот воевать против Англии хотелось не всем, даже из ближайшего окружения Вильгельма.

Здесь, в Нормандии, в Бретани, можно было побаловаться оружием, но бросаться через пролив на Альбион… нет, это дело опасное, спорное. Лишь один человек в те дни полностью поддержал растущее с каждой минутой желание Вильгельма воевать за английскую корону. Это был Ланфранк. Он не просто мечтал или надеялся, или верил в удачу дюка, он знал наверняка, что эта сложнейшая задача Вильгельму по плечу. Он провидел в нем величайшего организатора, а только такой человек мог осуществить успешный бросок на Альбион. Прежде всего – организатор. Затем – полководец. И опять – организатор.

Вильгельм собрал своих вассалов, с присущим пафосом, с нескрываемой обидой, с неутомимой жаждой мстить за святое дело рассказал о событиях в Англии, о своих планах: