Бросок на Альбион

Слух о суровой расправе разнесся по городам и селениям Нормандии, обретшей после смерти Роберта Дьявола сильного вождя. Кого-то это известие порадовало, кого-то напугало. Кто-то не покорился Вильгельму, продолжая борьбу с ним. Трудно бы пришлось юному дюку, если бы его не поддержал король Франции.

В 1047 году в Нормандии вспыхнуло восстание. Генрих I с крупным войском отправился в поход и близ города Валь-эс-Дюн вступил в сражение с баронами, выступившими против Вильгельма. Король сражался, не щадя себя, не покинул боя, даже получив ранение, водил рыцарей в атаки, одержал прекрасную победу. Нормандцы прославили подвиг короля в песнях, но уже через несколько лет возмужавший Вильгельм стал в открытую проявлять строптивость, проводить самостоятельную политику, независимую от французского двора.

В эти годы Генрих I решил жениться во второй раз. Первая супруга не дала Франции наследника, это огорчало короля. В Париж после долгого утомительного путешествия по опасным дорогам Европы прибыла удивительной красоты Анна, дочь конунга русов Ярицлейва. Она поразила всех статью, умом, обходительностью и понравилась многим во Франции. Не понравилась она Вильгельму. На пиру он услышал слово «побочный» и возненавидел эту законнорожденную царевну, прибывшую в Западную Европу рожать законнорожденных наследников французского престола.

Генрих I в выборе второй жены угадал: она родила один за одним трех сыновей, и душа у монарха успокоилась. Он выполнил свой долг перед страной и перед своими предками, продолжив нить династии. Конечно же, Анна была нужна ему не только как производительница будущих королей, но и как дочь повелителя огромной богатой державы на востоке Европы. Генрих I владел в те годы небольшой территорией, окруженной со всех сторон врагами, с которыми приходилось вести бесконечные войны. Средств для этого у него не хватало. Он надеялся на помощь Ярицлейва. (Между прочим, еще и поэтому мог ненавидеть Анну Вильгельм, опасавшийся усиления Франции.) Но князя русов Мудрым прозвали не зря. Разбазаривать деньги на всех своих зятьев он не хотел и не мог: своих забот было много, к тому же переправить какую-либо помощь из Киева в Париж по дорогам Европы середины XI века не представлялось возможным из-за огромного количества мелких и крупных разбойничьих банд, шнырявших по лесным дорогам континента.

Эти надежды Генриха I не сбылись.

Вскоре после рождения первого сына Филиппа отношения между королем Франции и дюком Нормандии резко ухудшились. Опекун поддержал вассалов Вильгельма, поднявших против сына Роберта очередное восстание, осадил город Сен-Обен. Вильгельм, не дожидаясь печальной развязки, напал на своего благодетеля и разгромил его войско в пух и прах. Генрих I чудом уцелел, вернулся в Париж. Неудача шокировала его, и, как часто бывает в подобных случаях, подняли головы феодалы внутри самой Франции. Тяжелые времена наступили для короля.

Вильгельму тоже приходилось воевать постоянно, время у них было одно и тоже – XI век, хотя и не общее. Молодой дюк с дерзостью озленного льва бросался на врагов, отвоевывал у них жизненное пространство, не замечая при этом времени, не обращая внимания на быстрый лет дней, месяцев. Его в те годы волновало другое, злило другое… Он подошел к Алансону, пытался сходу штурмовать крепость. Жители и воины города хорошо подготовились к обороне, первый натиск врага отбили дружно. Раздраженный дюк стал готовиться к осаде. Алансонцы, поглядывая со стен на воинов противника, на нервного Вильгельма, решили подерзить, уверенные в своей победе.

Два веселых алансонца забрались по лестнице на стену, встали, освещенные ранним солнцем, в гордых позах, вытянули вперед руки с драными кусками старой кожи и завопили, что есть силы:

– Кожа! Кожа!

Вильгельм вздрогнул, услышав визгливые голоса, посмотрел на стену Алансона.

– Кожа! Рожа! Рожа!! – кричали два весельчака, ветер коверкал их слова, теребил драные куски кожи.

Вильгельм мучительно скривил лицо:

– Я вам покажу кожу, – прошипел он, развернулся, подошел к воинам и, едва сдерживая себя от крика, отдал приказ.

Воины привыкли к подобным приказам, ничего нового в них не было. Они выхватили из толпы несколько пленных, подвели их к тому месту, где бесились на стене два алансонца, где собралась к тому времени толпа жителей.

– Рожа! Кожа! – кричали весельчаки.

Крик прекратился сразу после первого удара боевого топора. Нормандские воины на виду у алансонцев отрубили пленным сначала руки, потом ноги, потом головы – горожане замерли: среди погибших были их друзья, родственники. Нормандцы с показным равнодушием перебросили части кровавых тел через стену.

– А теперь – на штурм! Я приказываю штурмовать Алансон! – крикнул Вильгельм.

Полководцем он был хорошим, прекрасно чувствовал психологию сражавшегося люда, мог с точностью до секунды угадать настроение своих и чужих воинов и в нужный момент заставить нормандцев сделать сверхусилие, без которого не возможна ни одна великая победа.