Бросок Венеры (ЛП)

Да, Диона преследовала судьба, он был в отчаянии – но его также терзал и голод. Он жадно глотал еду и требовал от рабынь добавки. Рядом с ним Тригонион ел с ещё большим рвением и ужасными манерами – большим пальцем он передвигал еду по ложке, совал пальцы в рот. Говорят, галлусы избавлены от страсти к женщинам, зато с лихвой возмещают это обжорством.

Глава пятая

Холодная и ясная зимняя ночь опустилась на Рим.

Поев, мои гости тут же покинули меня. Рассказ Диона полностью истощил его силы, а, утолив наконец-то свой голод, он стал сонным. Казалось, он был готов заснуть тут же. Я, чувствуя себя виноватым перед ним за свой отказ, предложил было свой кров на эту ночь, но Дион коротко пояснил, что в любом случае собирался вернуться от меня к Титу Копонию. Даже если учитель и был немного резок со мной, то как я мог винить его за это? Он пришел к давнему знакомому за помощью – и не получил её. Человеку в столь отчаянном положении, даже если он философ, тяжело выслушивать отказ.

Я, впрочем, настоял, чтобы они взяли с собой Бельбона – так я хотя бы буду уверен, что они благополучно добрались домой. Это было меньшим, что я мог для них сделать. Тригонион упрятал свои длинные волосы под шляпу и расправил тогу, Дион снова набросил на голову край столы – и вот они опять выглядели римскими мужчиной и женщиной. Под покровом темноты они исчезли так же, как и появились.

Распрощавшись с гостями, я снова занялся укладкой вещей для поездки в Иллирию к Метону. Бетесда постаралась на славу, но есть кое-какие приготовления, которые может сделать только сам путник. Зимой дни короткие, времени на дорогу остаётся мало – поэтому я рассчитывал сегодня лечь пораньше и пораньше же встать. А вместо этого, укладывая вещи, провозился до самой полуночи. Впрочем, и оказавшись в постели, я всё равно не мог заснуть: в голове теснились мысли о Дионе и о той ситуации, в которую он угодил. Я протянул руку, чтобы коснуться плеча Бетесды – но она, недовольная чем-то, отстранилась от меня.

Чем больше я думал о сегодняшних событиях, тем больше деталей казалось мне неясными. Диону кто-то посоветовал обратиться ко мне. Кто? И что в его компании делал Тригонион? Вместе они походили на воду и масло – и всё же философ, очевидно, достаточно доверял жрецу, чтобы вдвоём с ним предпринять этот рискованный маскарад.

Хорошо, что эти вопросы могут подождать, пока я не вернусь из Иллирии и снова не увижусь с Дионом, подумал я. И тут же мне вспомнился взгляд философа – так смотрит человек, который уже счёл себя мёртвым. Всякую сонливость как рукой сняло.

Я повернулся набок и потянулся к Бетесде. Она громко выдохнула и отстранилась. Я негромко позвал её по имени – но она притворялась спящей. Интересно, за что она на меня обижалась? Лунный луч упал на ложе, осветив её волосы. Этим утром она покрасила их хной, чтобы придать блеск и скрыть седину. Знакомый запах успокаивал и одновременно возбуждал меня. Бетесда, наверное, помогла бы мне заснуть, подумал я, но она проявляла не больше желания помочь мне, чем сам я – помочь Диону. Я смотрел на её густые волосы, напоминавшие мне тёмный и непроходимый лес.

Устав ворочаться в постели, я поднялся. Длинная туника на мне уже была – без неё в это время спать холодно. Я сунул ноги в туфли и добрался до своего шерстяного плаща.

В атриуме, под пристальным взглядом бронзовой Минервы, я смотрел на яркие звёзды. Воздух был прозрачен и холоден. Созвездия были мне знакомы, и я, напрягая память, называл их латинские и греческие имена, изученные в юности в Александрии: Большая Медведица, которую Гомер называл Колесницей или Семью Волами; Малая Медведица, или, как некоторые говорят, Собачий Хвост; Козерог, у которого, я слышал, хвост рыбы…

Сон бежал от меня. Тело требовало движения. Несколько кругов, сделанных мной вокруг фонтана в атриуме, так и не принесли желаемого покоя. Тогда я направился в парадной двери, отпер её – и шагнул на гладко мощёную улицу.