Бросок Венеры (ЛП)

Полагаю, ночной Палатин – самое безопасное место в Риме. В пору моего детства здесь, как и повсюду в городе, тесно соседствовали бедняки и богачи, патриции и плебеи. Тогда римская держава только начинала свою великую экспансию, и некоторые семьи становились не просто богаты – но запредельно богаты. И был Палатин, близкий к Форуму и достаточно высокий, чтобы уберечь своих жителей от идущего с Тибра дурного воздуха и вони из тесных переулков по соседству. За прошедшие годы доходным домам и скромным семейным жилищам пришёл конец, и на их месте возникли роскошные особняки, окружённые зелёными полосками небольших садов. Есть ещё на Палатине и небогатые дома, и люди, вынужденные считать свои деньги (я доказательство тому), но в целом это место населено гражданами богатыми и влиятельными. Сам я живу на южном склоне холма, а ниже меня, на Форуме, стоит Дом весталок. Не далее, чем на полёт стрелы от меня живут Красс, самый богатый человек в Риме, и мой старый патрон Цицерон – тот в прошлом сентябре триумфально вернулся из изгнания и сейчас занимался восстановлением своего дома, который разгневанная толпа разрушила за два года до этого.

У таких людей, как правило, многочисленные телохранители – и не просто здоровенные дуболомы, а вышколенные гладиаторы. Их существование – не чей-то каприз, а суровая необходимость. Бродяги, ночные гуляки и прочие нарушители спокойствия ночной Субуры знают: на Палатин лучше не соваться. Все они – от воришек до насильников – выбирают себе другие места и более доступную добычу. Так что по ночам на улицах Палатина тихо, и обыкновенно пустынно. Человек может прогуляться по улице холодной зимней ночью один на один со своими мыслями и не опасаясь за свою жизнь.

Но даже при этом я, услышав приближающиеся пьяные голоса, счёл за лучшее спрятаться, пока обладатели голосов не пройдут мимо. Я прижался к стене в тени от ветки тисового дерева. Через улицу от меня было старое трёхэтажное здание – оно стояло в самом конце моего квартала. Это был превосходно выстроенный дом в отличном состоянии, собственность Клодиев, древней и почтенной патрицианской семьи. Вопреки новым палатинским порядкам, первый этаж дома занимали торговые лавки, а выше шли квартиры, сдававшиеся внаём. Весь второй этаж арендовал Марк Целий, молодой человек, который несколько лет назад втянул меня в интригу между Цицероном и Катилиной. Его-то голос – вместе с ещё одним – я и слышал от восточного конца улицы.

Я оставался в тени. Причин опасаться Целия у меня не было – но не было и настроения для компании, особенно пьяной. Когда они со спутником пересекали улицу, приближаясь ко мне, я сперва увидел их тени, обрисованные луной – странные, искажённые призраки. Они шли, обняв друг друга за плечи, пошатываясь и смеясь, переходя с крика на шёпот. Не впервые я видел, как Марк Целий возвращается домой в подобном состоянии. Чуть старше тридцати лет, привлекательный и выглядящий достойно, Целий в полной мере являл собой пример того разряда молодых римлян, который сегодня описывал Дион, говоря об Асиции, человеке, подозреваемом в попытке отравления: очаровательные и весьма оборотистые молодые люди с безупречным прошлым, но неясным будущим, лишённые каких-либо предрассудков, остроумные, блестяще образованные, со вкусом к поэзии и к вину, приветливые, изящные – словом, люди, которым никогда и ни при каких обстоятельствах не следует доверять. Целий и его друг, надо полагать, возвращались с вечеринки в каком-то аристократическом доме поблизости. Внушало удивление только то, что с ними не было девушки, а то и двух – разве только им до утра хватило бы и общества друг друга.

Они остановились перед лестницей, ведущей в апартаменты Целия. Сам Целий забарабанил в дверь, и, пока они ждали раба, чтобы её отпереть, я услышал часть их беседы. Целий проговорил имя «Асиций» – я вздрогнул. Возможно, показалось, думал я – ведь в голове у меня постоянно крутился рассказ Диона об Асиции, так что это имя могло послышаться мне в свисте или шипении. Но тут же я вновь услышал то же самое.

-Асиций, ты просто задница! – проговорил Целий. – Ты и сегодня вплотную был близок к тому, чтобы провалить дело! Два промаха подряд!

-Я?! – возмутился его спутник. В темноте я не мог разглядеть его как следует, но, казалось, он был высок и широк в плечах, как и Целий. Он говорил невнятно – иногда почти кричал, иногда бормотал, так что его речь я разбирал только урывками. – Я – не тот человек, который… Ты не говорил, что нам придётся… а только потом отыскать и… уже!... и увидеть его… а дальше, Гадес с тобой, Целий, и с этим несчастным египетским…

Дверь с грохотом распахнулась. Целий и его приятель одновременно шагнули в проём – и врезались друг в друга. Что-то зазвенело на мостовой, в лунном свете блеснула сталь. Целий вернулся и, нагнувшись, подобрал упавший кинжал. И тут он увидел меня.

Он приглядывался ко мне искоса, как делают пьяные – пытался понять, видит ли он меня, или я ему только почудился. Я затаил дыхание. Целий, медленно переступая, двинулся ко мне, выставив кинжал.