Бросок Венеры (ЛП)

Бетесда оторовалась от своей чаши со сладким вином.

-Во всяком случае, Бестию оправдали, с пальцем или без него.

-Полагаю, Цицерон произнёс весьма волнующую речь в его защиту.

Она пожала плечами:

-Не припоминаю.

Речь Цицерона, подумал я, вероятно, впечатлила бы её куда больше, если бы произносивший её человек был столь же молод и хорош собой, как Марк Целий.

-Ну, тогда удача улыбнулась Луцию Кальпурнию Бестии.

-Но не его жёнам, - сухо ответила Бетесда. В её глазах промелькнуло нечто похожее на злость, но затем она снова улыбнулась:

-Кстати, разговор о молодом Целии напомнил мне о другой сплетни с Форума.

-Тоже касающейся Целия?

-Нет, касающейся его домовладельца.

-Понятно. И что там нового натворил Публий Клодий?

Клодию принадлежал тот самый дом вниз по улице, где квартировал Целий. Будучи мужчиной немного за тридцать, чистейших патрицианских кровей, в последние годы он сумел внушить многим страх в качестве радикального агитатора и демагога. Как народный трибун Клодий стоял за римским поглощением Кипра – это давало ему возможность увеличить хлебные раздачи для бедноты. В прошлом он состоял в неплохих отношениях с Цицероном, однако не так давно именно Клодий добился его изгнания, так что теперь они были заклятыми врагами. Его политическая тактика была грубой, напористой, и, как правило, успешной. Пока люди, подобные Целию, достигали в судах пределов красноречия – люди, подобные Клодию, совершенствовали запугивание как метод политической борьбы. Неудивительно, что связь между этими двоими не сводилась к отношениям домовладельца и арендатора. В политике они часто выступали как союзники, да и в частной жизни их кое-что связывало. Все знали, что Целий был любовником – или одним из любовников – овдовевшей старшей сестры популиста, Клодии.

-Сама я этого не видела, мне об этом рассказали на рыбном рынке, - Бетесда чуть не мурлыкала. – Вроде бы Помпей пришёл со своей свитой на Форум, чтобы присутствовать на каком-то судебном разбирательстве, которое должно было вот-вот начаться.

-Не исключаю, что это был суд над его приятелем Милоном за нарушение общественного порядка.

Бетесда пожала плечами.

-А обвинял его Клодий, - добавил я.

-Да, скорее всего, потому что Клодий там тоже был, и тоже с большой свитой. Кстати, состоит она из очень грубых типов.

Назвать многочисленных спутников Клодия «грубыми» – значит весьма им польстить. Его свиту составляли физически крепкие люди самого низкого происхождения – одни из них были наёмными бойцами, другие были чем-то обязаны Клодию, а многие присоединялись к нему добровольно, из чистой любви к насилию.

Казалось невероятным, чтобы такой человек, как Клодий, преследовал кого-то в суде за нарушение порядка. Но в этом случае обвинение, вероятно, имело под собой основания. У обвиняемого Милона была собственная банда – конкуренты клодианцев, готовые буйствовать на улицах, поддерживая любую политическую силу, к которой в данный момент примкнул их хозяин. Великие люди, подобные Помпею, Крассу или Цезарю, соперничали за владычество над миром в военных и финансовых областях – а Милон и Клодий оспаривали друг у друга власть над улицами Рима. Более крупные фигуры сотрудничали в этом деле с менее крупным, к вящей выгоде для тех и других. Сейчас Милон был выразителем интересов Помпея, и потому Помпей должен был выступать в его защиту. Клодий – либо в сотрудничестве с Крассом, либо с Цезарем, либо на собственный страх и риск – вставлял палки в колёса Милону, главным образом для того, чтобы зацепить Помпея. Похоже было на то, что он твёрдо решился сорвать попытки Помпея взять под контроль приснопамятный «египетский вопрос».

Эти мысли заставили меня вспомнить о том, как Дион в прошлом месяце приходил в мой дом.

-Кстати, - вставил я невзначай, - ты помнишь ту странную пару, которая была у нас накануне моего отъезда в Иллирию? Я всё время думал, были ли у тебя какие-то вести от этих людей, или…

Бетесда одарила меня взглядом Медузы – ведь я попытался прервать её рассказ.

-На суд над Милоном собралась огромная толпа, чересчур большая, чтобы поместиться на площади, так что часть её заняла соседние улицы. Когда появился Помпей, толпа приветствовала его настоящим рёвом. Ты ведь знаешь, как люди его любят.

-Ещё бы – как-никак покоритель Востока.

-Вот-вот. Но в этот момент Клодий забрался на какое-то возвышение и обратился к стоявшей внизу толпе, которую, как я понимаю, составляли его сторонники. Большинство собравшихся было слишком далеко, чтобы слышать его, но всякий раз, когда он замолкал, толпа хором выкрикивала: «Помпей!». Его имя слышали даже те, кто не мог на таком расстоянии разглядеть самого Клодия. Это было как бы медленное скандирование: «Помпей!» - пауза – «Помпей!» - пауза. Помпей, вероятно, услышал своё имя – говорят, он прислушался и расплылся в улыбке, а потом начал проталкиваться к источнику звука. Он думал, что толпа восхваляет его.

-Типичный политик, - заметил я. – Рвётся к своим восторженным сторонникам, как телёнок к вымени.