Барбара Ходжес

Брызги радуги

Перевод: polissya

Редактура: MadLena

Оформление: FairyN

Порыв ветра сыпал дождем под капюшон моей куртки, попадая в глаза. «Что, черт возьми, я вытворяю?»

Я нырнула в затененную нишу Городского музея. Солнечный луч прорвался сквозь темные тучи и залил улицу светом. Все еще лил дождь, и я смотрела сквозь пелену радужных слез. Радужных брызг.

Закрыв глаза, я снова ощутила, как меня обнимают шершавые руки дедули. Гуляя под дождем, я вдыхала запах его «Аква Велва»[1], он напевал вальс Теннесси, и мы дружно размахивали руками в такт мелодии.

— Готова, принцесса Аннабель? Раз… Два… Три… Поворот, еще поворот.

Он поднял мою руку над головой, и я повернулась, кружась и кружась в туманной влаге, танцуя посреди радужных капелек, чувствуя, как они прилипают к ресницам и незаметно стекают по моим щекам.

— Дедуля, — прошептала я, и на мгновение вспомнила, что такое улыбка.

— Мисс, вы заходите? — раздалось позади меня.

Я моргнула и повернулась.

— Что?

Охранник открыл дверь в музей.

— Вы загородили проход. Так вы идете?

— Зайду… Пожалуй.

В помещении я откинула капюшон. Заметила, как охранник скользнул взглядом по моему зеленому тюрбану и быстро отвел взгляд. Я молча протиснулась мимо него и направилась к выставке французских импрессионистов в глубине зала.

Глядя на неяркие краски Моне, я обхватила руками живот и попыталась сдержать слезы. Дедуля ушел. Бабуля тоже, и от маленькой счастливой девочки остались лишь горькие воспоминания. Танцуя среди радужных брызг, я верила в «долго и счастливо», желто-голубой домик с белой оградой, красивого мужа и двоих кареглазых малышей: мальчика и девочку.

Что за вздор. На меня уставилась пожилая пара, привлеченная моим жутким смехом. В ответ я сверлила их взглядом до тех пор, пока они не отвернулись и направились спешно к выходу.

Я побродила. Остановилась и заглянула в стеклянную витрину. На меня вытаращилось мое дрожащее отражение.

Подняв руку, я потрогала зеленый тюрбан. Глаза, обрамленные темными кругами, казались глубокими ямами. Я знала, что и во всем остальном напоминала ходячий труп. Теперь я точно могла носить бикини. Мне наконец-то удалось сбросить эти неподдающиеся десять фунтов лишнего жира, вечно держащиеся на бедрах и животе. Программа химиотерапии — такую диету вряд ли найдешь в женском журнале.

Снова рассмеявшись, я огляделась — может, кому-то еще захочется поглазеть на меня, но в полумраке зала я была одна. Мне и самой не нравилось, какой я стала злобной, однако уже ничего не исправить. Вот только почему я? Мне предстояло умереть. Я сжала губы, сдерживая рвущийся крик. Мне всего двадцать пять. Девушка не может заболеть раком яичников и умереть в двадцать пять. Я снова обхватила руками живот, чувствуя опустошенность.

Я увидела, как в комнату вошла женщина. Она посмотрела на меня, и я нырнула за высокий выставочный стенд. Мне не хотелось, чтобы она заметила слезы, катившиеся по моим щекам. Когда я выглянула снова, она уже ушла.

Я побрела в другой зал.

Среди доспехов и щитов эпохи Возрождения показался мальчик в темном костюме-тройке. Он прыгал с одного солнечного пятна на другой. У него на щеках играл жизнерадостный румянец, и на секунду я возненавидела его. Потом взгляд ребенка скользнул по мне, и я поняла, что голубые глаза были полны страдания. Я быстро отвернулась. Не хотелось знать, что вызвало такую муку.

Я вернулась на выставку французских импрессионистов. Молодая чернокожая явно беременная девушка прислонилась к мраморной колонне в центре зала. Она гладила себя по округлому животу, уставившись в пустоту. Я быстро прошла мимо.

Рядом с музейной лавкой было кафе. В сухом воздухе витал запах кофе и застоявшегося жира. На дрожащих ногах я добралась к дальнему столику под единственным окном. Плюхнулась на жесткий стул и поморщилась: вообще никакой обивки. Несуществующие пряди щекотали мне щеки, и я пригладила волосы, даже зная, что их нет. Мне было плохо, я хотела пить, но боялась встать.

— Ты можешь нас видеть, да? — раздался голос.

Я подняла голову. Это была женщина, которую я уже видела мельком. Откуда она взялась? Не заметила, чтобы она входила в дверь. Дама была втиснута в лазурный полиэстеровый брючный костюм. Светлые волосы, похоже, склеились от лака, а щеки по-шутовски украшали два ярко-розовых пятна румян.

— Что вы имеете в виду? — спросила я, хотя мне хотелось послать ее подальше.

Блестящие карминные губы расплылись в широкой улыбке.

— Ты можешь меня видеть.

Я потерла затылок.

— Я хочу побыть одна.

Она плюхнулась на стул напротив.

— Но почему? — спросила она, а потом хлопнула по столу.

— Дошло. Ты умираешь.

Она скользнула взглядом по моему тюрбану.

— Тяжелый случай, да?

Я молча сверлила ее взглядом.

— В смысле, рак, — добавила она.

Я посмотрела по сторонам, чтобы кого-то позвать, желательно дезинсектора с полным набором ядов.

— Оставьте меня в покое.

— Так и есть. Ты получила доступ к обоим мирам. Вот почему ты можешь меня видеть.