Бубновый туз

Прежнюю квартиру он оставил и, как ему тогда показалось, перебрался в более безопасный район, на Мясницкую улицу. Но в безопасности он здесь чувствовал себя всего лишь два месяца, а потом вдруг почувствовал, что его плотно пасут и проделывают это со всем знанием филерного мастерства, передавая от одного «топтуна» к другому. Становилось ясно, что жиганы терпеливо изучали его маршрут, чтобы, подкараулив в подходящем месте, пришибить наверняка.

Это была последняя ночь, когда он ночевал в той квартире, — последующие несколько дней уже ютился на узеньком диване в своем кабинете. Затем ему предложили просторные комнаты главного инженера ткацкой фабрики, которого переселили куда-то на окраину Москвы.

Квартира хорошая, просторная. Своим метражом она напоминала крейсер. Живи да радуйся! Но что-то подсказывало Игнату Трофимовичу, что его покой будет в скором времени нарушен и здесь.

Так оно и произошло!

Уже через месяц он стал чувствовать некоторое внутреннее беспокойство. Вроде бы все шло своим чередом — как мог давил уркачей и жиганов, начальство неплохо относилось к нему, ценило за результаты, отношения с коллегами были налажены. Собственно, имелось все, чтобы жить и работать без особых проблем. Однако его беспрестанно точил какой-то крохотный червячок, который не позволял расслабиться даже на секунду. Возможно, именно поэтому он сумел понять, что опять стал объектом изучения.

К тому времени Игнат отказался от сопровождающего. Нечего расслабляться, он и сам сумеет постоять за себя! К тому же у них в Чека каждый человек на счету. И хотя по штату ему полагалась машина, на худой конец пролетка, но и с этим тоже возникали проблемы. Время-то стояло тяжелое! Так что до работы и с работы он добирался, как и все: на своих двоих да на трамвае.

Вот как раз в трамвае он увидел, что из противоположного конца вагона, из-под нависшего на лоб козырька фуражки, за ним наблюдает какой-то крепкий мужчина, по всему виду — жиган. В фуражечке, тельняшечка из-под ворота для форсу проглядывается. Тяжеловатый взгляд неизвестного буквально сверлил его.

Заметив к себе интерес со стороны чекиста, мужчина тут же выскользнул в открытую дверь. Сарычев поначалу хотел увязаться следом, но тот самый червячок неприятно зашевелился. Игнат остался в вагоне, а на остановке растерянно топтались четыре человека, ожидавшие его появления.

Не дождались!

Через осведомителей, буквально по крохам собирая информацию, Игнат выяснил, что жиганы собрались на сход, где и порешили расправиться с начальником московской Чека. Причем решено было сделать это с размахом и помпой, до которых так охоча жиганская натура. Его вроде бы собирались похитить, судить, прочитать приговор, а после соблюдения всех этих формальностей — казнить. Причем казнить его должен был сам Оглобля, казнивший людей еще в царских острогах. Уцелел, значит, знаменитый кат, подавшийся в палачи, чтобы спасти свою шкуру: на каторге он зарезал «ивана» и долго бы не прожил, если бы не попросился в палачи.

А вот теперь жиганы отыскали его для такого важного дела, как казнь главного московского чекиста.

Пригодился, выходит, Оглобля!

Месяц Игнат жил в тревоге, ожидая удара, а когда ощущения заметно притупились и он уже стал подумывать о том, что худшего не произойдет, как вдруг к нему в дверь постучался мальчонка и, протянув листок бумаги, тотчас испарился.

Развернув листок, Сарычев увидел, что простым карандашом в центре листка была нарисована массивная колода, на которой лежала плеть с двенадцатью хвостами. А ниже корявыми печатными буквами было написано: «Привет от Кирьяна!»

Сарычев понимал, что Кирьян никогда не выпускал его из виду: он то приближался к нему вплотную — и тогда он видел тех, кто выслеживал его, или удалялся на значительное расстояние — и в этом случае к нему заявлялся несмышленый мальчуган с малявочкой в руках.

Что же Фартовый придумает в следующий раз?

Подошло время совещания. Негромко постучавшись, в кабинет один за другим подошли Савелий Кондрашов и Петр Самохин. Не дожидаясь приглашения, они разместились на прогнутом диване, придвинутом к столу. Немного задержавшись, подошел Марк Рубцов. Сарычев видел, что после ограбления на железнодорожной станции Рубцов чувствовал себя в его обществе крайне неловко, но подстраиваться к подчиненному желания у Игната не возникало.

— Докладывайте.

— Вчера вечером Кирьян был на Сухаревке, на одной малине, — первым заговорил Рубцов. — Мы появились там сегодня утром, но его уже не было.

— Почему так долго собирались?

— Не хватало людей. Пока всех собрали, время ушло. Но у меня такое чувство, что Кирьяна кто-то предупреждает.

Секунду подумав, Сарычев кивнул:

— Он знает, что мы его ведем. Именно поэтому он не находится больше двух дней на одной хате. А насчет того, что его кто-то предупреждает, — это отдельная тема. Нужны зацепки, по которым можно было бы выйти на Кирьяна. Что у вас есть еще?