Бубновый туз

Кирьян улыбнулся:

— Надеюсь, что это единственное препятствие…

Глава 25 КАРТОЧНЫЙ ДОЛГ

— Здравствуйте. — Смущенно улыбнувшись, в комнату вошла девушка лет восемнадцати, из-под ее меховой шапки тяжелыми русыми прядями выбивались волосы. На воротнике поблескивал снег.

За ней, заслонив дверной проем, вошел Гаврила. Натолкнувшись на повеселевшие взгляды жиганов, он отчего-то посуровел и, приобняв девушку за плечи, подвел к столу.

— Это Аглая, — сдержанно объявил жиган.

— Так это и есть твоя Аглая?! — восторженно воскликнул Фартовый. — Что же ты меня раньше с ней не познакомил! Эх, какая гарная дивчина!

— Ну что вы, — смущенно отмахнулась девушка. — Я самая обыкновенная.

Сняв с головы шапку, она чуть тряхнула головой, отчего снежинки, затерявшиеся в ее волосах, блеснули на свету озороватыми камушками.

— Это ты самая обыкновенная? — восхищенно воскликнул Кирьян. — Да ты про себя ничего не знаешь. Ты самая настоящая снегурочка! А может, ты и в самом деле из сказки пришла? Дай, я тебя потрогаю.

Громко шаркнув стулом, Фартовый поднялся из-за стола, за которым сидели захмелевшие жиганы, и заинтересованно осмотрел барышню. Пахан явно входил в раж. Не было бабы, которая могла бы устоять перед ним. Весь вопрос заключался в том, сколько времени ему потребуется, чтобы дотащить ее до постели. Для одной достаточно и пары заготовленных фраз, чтобы она поддалась его мужскому магнетизму, а вот с другой приходилось ворковать целый вечер.

Судя по тому, как задрожали ресницы Аглаи, Кирьяну не придется долго бить копытами.

И чем веселее говорил с девушкой Кирьян, тем мрачнее становился Гаврила. Его лицо закаменело — в этот момент он хотел бы находиться очень далеко отсюда и наверняка очень жалел, что поддался на уговоры жиганов и заглянул на блатхату. Ему хотелось взять дивчину в охапку и бежать отсюда. Подальше от обольстительных речей Кирьяна-искусителя.

Взяв девичьи пальцы в свою ладонь, пахан восторженно улыбнулся.

— Какая необыкновенная кожа! — Повернувшись к жиганам, он добавил: — Я в жизни не встречал более нежной и тонкой кожи, чем эта.

— Вы преувеличиваете.

— Поверь мне, милая, ведь я подержал в своих руках немало барышень… Ну чего же ты стоишь, дай я тебя раздену! Давай поухаживаю за тобой.

— Ой, как-то неловко, — смущенно протянула девушка, расстегивая пальто.

— А ты не стесняйся, Аглая, здесь все свои. Ты попала к друзьям, детка.

— Эй, Варвара, — крикнул Кирьян в глубину квартиры. — Дивчина замерзла, давай самогонку неси, пускай согреется.

— Несу, несу! — выскочила из соседней комнаты маханша, держа в руках поднос, на котором стояла бутыль самогонки, пустой стакан, лежали мелко нарезанные ломтики соленого огурца и краюха хлеба.

— До дна, девонька, пей! — ласково приказал Курахин. — Таков у нас обычай. Пьешь, значит, наша. А нет, — он развел руками, — не сойдемся. Ну так как?

— Как же мне быть? — перевела Аглая взгляд на Гаврилу. — Я ведь совсем непьющая.

Гаврила окончательно помрачнел, на Кирьяна он старался не смотреть. Но отказываться здесь не полагалось.

— А мы все здесь непьющие, девонька, — поддержал Кирьяна Егор Копыто. — Но если настроение хорошее, так отчего же не выпить?

— Если только самую малость, — сдалась Аглая.

Кирьян налил в стакан самогонки и протянул его девушке. Взяв стакан, она слегка пригубила едкую жидкость.

— Так у нас не полагается, — запротестовал Фартовый, — только до дна!

— Ну хорошо, — выдохнув, барышня в несколько глотков выпила самогон. — У-уф, — отчаянно замахала она руками. — Какой же он крепкий!

— А огурчик-то для чего! — предложил Кирьян. — Хрусти, моя радость, хрусти, вот так, милая!.. Дай, я тебя расцелую. Ой какая ты сладенькая! Гаврила, ты не возражаешь? — Жиган только кисловато скривился. Попробуй тут возрази! — Он не возражает. Он славный малый. Давайте барышню на самое почетное место посадим. Я сам за ней поухаживаю. Я думал, Гаврюха, что ты у нас монах, а ты вон с какой девонькой заявился!

Взяв девушку за руку, Кирьян под одобрительные возгласы жиганов повел ее к столу. Кому не было весело, так это Гавриле — набычившись, он посматривал на Аглаю, которая уже не скрывала своего явного расположения к Кирьяну, — захмелевшая и раскрасневшаяся, она откровенно прижималась к нему, не замечая собственного не очень скромного поведения. Кирьян лапал девку за бедра, прижимал ее к себе и так присасывался к ее губам, словно хотел высосать из нее душу.

Гаврила наливался самогоном, все более мрачнея.

В разгар застолья Кирьян неожиданно поднялся и, отозвав Гаврилу в сторону, спросил:

— Ты же знаешь, как я к тебе отношусь…

— Знаю, Кирьян.

— Но пойми меня правильно, времена нынче суровые… Короче, так, гони должок!

— Какой еще должок? — опешил Гаврила, начиная понемногу трезветь.

— А те полтора миллиона, что ты мне в буру проиграл!

Кирьян и Гаврила стояли в стороне, на них не обращали внимания. За столом продолжалось веселье, и Гаврила, глядя из-за плеча на Аглаю, с раздражением отметил, что барышня совсем освоилась и теперь держалась с жиганами по-свойски.

Проглотив горький ком, он угрюмо сказал: