Будь ближе к врагу своему, или Погоня за оборотнями

— С вами полежишь, — перебил Скворцов. — Про ваши художества мне с утра дежурный доложил, а потом медсестричка добавила — она вчера тоже в кабаке была. Всё красочно описала, вы же теперь герои дня, весь город гудит…

— Во, блин, городишко — не успеешь пукнуть на одном конце, а на другом уже вонь стоит! Лёва, мы не виноваты, мы просто покушать зашли, а они «быковать» начали. Пришлось поставить их на место.

— А спокойно решить вопрос нельзя было?

— Лёва, ты же сам прекрасно знаешь, что есть категория людей, которые понимают только такое обхождение.

— Ладно. Тяжко?

— Не то слово…

— Значит так, возьми у дежурного ключ от моего кабинета. Где дубликат от сейфа — ты знаешь. В сейфе бутылка коньяка. Разрешаю по пятьдесят, не больше — я потом проверю.

— Вот спасибо, Лёвушка! Я-то, пожалуй, не буду — смотреть на него не могу, а Миллера полечу, совсем он плох…

— Ну, погодите! Вернусь на работу — вы мне за всё ответите, — в трубке раздались короткие гудки.

Олег заскочил в дежурку, взял со стенда запасной ключ от кабинета Скворцова и, не отвечая на расспросы, помчался к себе в отдел. Миллера он в кабинете не застал, но найти его не составило большого труда — Витька сидел в соседнем кабинете у Ленки Симоненко с чашкой горячего чая в руках. Лицо его выражало всю глубину тевтонской скорби по павшему воину.

— Иди за мной, синюха! — рявкнул Олег с порога.

Витька послушно поплёлся за ним, прижимая к груди кружку с чаем. Ленка, движимая неодолимым женским любопытством, засеменила вслед.

— Малая, у тебя что, работы нет? — на сантименты сил не оставалось.

— Островецкий, ты чего? — смутить Ленку было нелегко. — На Витьку ни за что наезжаешь — тоже мне друг! Не видишь, как ему тяжело…

— А мне легко? — взвился Олег. — Кто вчера требовал ещё водки? Говорил же: Витька, хватит, поехали домой. Нет: «Я требую продолжения банкета»! Паразит такой!

— Олежа, — смирению Виктора мог бы позавидовать любой послушник монастыря, — ты же меня куда-то вёл…

Олег тем временем открыл кабинет Скворцова и впустил туда Миллера и Ленку. На полочке вешалки лежала Лёвкина форменная фуражка. Олег снял её, нашёл за подкладкой ключ, открыл сейф. Витька и Ленка с нескрываемым любопытством наблюдали за его манипуляциями. Олег достал из сейфа початую бутылку коньяка «Арарат», стакан и плеснул на донышко, но, заглянув в скорбные Витькины глаза, долил до половины.

— Пей, проглот! — он сунул в руки Миллера стакан.

— А ты? Давай поделюсь. Понюхай, как чудесно пахнет, — Витька, блаженно закрыв глаза, вдохнул аромат коньяка, и протянул стакан Олегу.

От запаха спиртного Островецкого передёрнуло.

— Ты будешь, наконец, пить? — возмущённо спросил он.

— Конечно, ваше здоровье! — Витька залпом осушил стакан и занюхал прядью Ленкиных волос. Лицо его приобретало выражение некоего просветления и небесного восторга.

— Запей чаем!

— Миллер не запивает, мог бы за эти годы уже усвоить! — гордо выпятил тот грудь.

— Нет, вы посмотрите! — засмеялся Островецкий. — Минуту назад он копыта отбрасывал, а теперь пытается этим копытом бить! Иди, работай, драгоценнейший, у тебя, насколько я помню, люди вызваны!

— Люди подождут! Олежа, а может, ещё по чуть-чуть? — в исполнении большого и указательного Витькиных пальцев это «чуть-чуть» было аккурат в полстакана.

Под гневным взглядом Островецкого расстояние между пальцами постепенно уменьшалось, пока вовсе не сошло на нет. Олег запер бутылку в сейф.

— Понял, не дурак, — к Миллеру вернулось хорошее расположение духа. — Спасибо вам, Олег Семёнович, — Витька отвесил земной поклон, — не дали помереть лютой смертью!

— Клоун! — усмехнулся Олег. — Погоди, Лев Николаич вернётся — такую тебе «Вой ну и мир» устроит! Он уже звонил по поводу вчерашнего.

— Да, мальчики, — засмеялась Ленка, — вчера вы оторвались по полной — весь город гудит!

— А ты откуда знаешь? — удивился Олег.

— Моя подружка была в ресторане. Она мне ещё вчера вечером позвонила — в таких восторженных тонах всё расписывала. Мальчики, я вами горжусь! — Ленка чмокнула Олега и Витьку в щёчки и упорхнула.

— Во, блин, город, — заржал Виктор, — все всё знают! Ничего не скрыть! Слава Богу, что мы вчера тёлок не стали клеить — иначе сегодня ты бы выносил меня из дома вперёд ногами…

— Миллер, между прочим, не вздумай никуда уходить из кабинета! — предупредил Островецкий, запирая кабинет Скворцова. — На обед я тебя лично выведу.

— Слушаюсь, товарищ майор! — весело рявкнул Витька. — Что, и пописать нельзя будет выйти?

— А у тебя в кабинете кадка с фикусом — вот туда и сходишь! — засмеялся Олег.

— Есть, товарищ майор! Хороший сагиб у Сами и добрый…[85]

— Ой, замолчи, и без тебя башка трещит…

— А я предлагал опохмелиться… Так нет же — у господина майора тонкая душевная организация. Он не может опохмеляться!

— У господина майора тонкая желудочная организация. И вообще: сгинь с моих глаз, чтобы я тебя до обеда не видел! Делами займись! О Сурковой справься! Нюхом чую, никакого позитива там не предвидится. Давай-давай, вперёд, с бодрой песней, мой капитан!