Будь ближе к врагу своему, или Погоня за оборотнями

— Проша, пожалуйста, не надо! — скулил Николай… Айна молча смотрела на Прохорова ненавидящим взглядом. Тот, не обращая на неё никакого внимания, схватил Николая за волосы и приставил к его шее нож.

— Если ты, сучок, её не оттрахаешь, я вас обоих прирежу, — свистящим шёпотом пообещал Проша.

Николай, дрожа всем телом от ужаса, снял штаны и лёг рядом с сестрой. Он пытался что-то сделать, но у него ничего не получалось. Айна, не очень умело, принялась помогать ему.

— Ну, мне долго ждать? — Прохоров стоял над ними с ножом и гаденько ухмылялся.

Наконец, у Николая стало что-то получаться. Он задёргался на Айне. Та отвернулась к стене. Из её глаз катились слёзы…

— Вот видишь, Чмо, — захохотал Проша, — я из тебя мужика всё-таки сделал! Чувака ты завалил, теперь вот и бабу поимел! Это ничего, что собственную сеструху. В следующий раз мы тебе другую тёлку подгоним… Лось, наливай! — язык Прохорова уже изрядно заплетался.

Павел разлил по стаканам остатки водки. Себе плеснул на донышко. Изрядное количество спиртного вкупе с сексуальными «упражнениями» сделали своё дело — Проша, Вол, Чмо и Дырса постепенно забылись в тяжёлом, пьяном сне…

Павел потихонечку выскользнул за дверь.

— Ояр Петрович! — взъерошенный Павел Лосев ворвался в кабинет Долгоногова.

Ояр недовольно посмотрел на него, вышел из-за стола и выглянул в коридор. Там никого не было. Долгоногов облегчённо вздохнул и вернулся за стол.

— Во-первых, присядь и успокойся, — раздосадованно начал он. — Во-вторых, кто тебе позволил явиться в отдел? Ты что, хочешь засветиться? Это счастье, что в коридоре никого не было. А если кто-то всё же засёк, что ты заходил в милицию? Я же тебе запретил появляться в отделе! Что стряслось-то?

Павел, сбиваясь от волнения, подробно рассказал о событиях вчерашнего дня. Он как бы заново переживал довольно жуткую ситуацию, в которую попал накануне. Закончив сообщение, Павел выжидающе уставился на Ояра. Тот молчал, обдумывая создавшееся положение.

— Ояр Петрович, скажите же что-нибудь! — не выдержал Павел. — Этого ублюдка надо немедленно брать. Это же бешеный зверь! Он же не остановится! Хотите, я дам свидетельские показания?

— Какие показания? — досадливо поморщился Ояр. — Что ты оттрахал малолетку, которой нет ещё и шестнадцати лет? А потом что прикажешь: отправить тебя в камеру? Свидетельские показания будешь давать из СИЗО? Да и что мы предъявим Прохорову — его пьяное хвастовство? Он скажет: знать ничего не знаю — «лепил горбатого»[60], чтобы набить себе цену!

— А что же делать? — подавленно спросил Павел.

— А ничего. Дальше наша работа. А ты ни в каком подвале не был и ничего не знаешь! Следака я предупрежу, чтобы случайно чего-нибудь лишнего не написал. Если сейчас тебя кто-нибудь засечёт, скажешь, что приходил ко мне по повестке. Мол, я тебя пытался крутить по какому-нибудь делу. Короче, сам сообразишь! Больше сюда приходить не вздумай! Если что надо — как договаривались, звонишь по телефону и просишь о встрече.

Ояр вышел из-за стола и вновь выглянул в коридор. Убедившись, что там никого нет, он выпустил Павла. Затем набрал номер телефона Шестакова.

Олег Островецкий сидел у себя в кабинете и разбирал материалы нового дела. Час назад к нему зашёл подполковник Баранников и, несколько натянуто улыбаясь, положил на стол тоненькую пачку скреплённых листочков.

— Вот, Олег, принимай: материалы о разбойном нападении на валютную проститутку[61]. Разбой — сам понимаешь… — Федотыч развёл руками.

Олег недовольно вздохнул, но перечить не стал. Разбой — тяжкое преступление, кому же, как не ему — «важняку» — с ним разбираться?

Внезапно зазвонил телефон.

— Олег, — Островецкий услышал в трубке голос Шестакова, — зайди ко мне!

— Это срочно?

— Срочно! По Прохорову…

— Иду, — Олег убрал материалы в сейф и покинул кабинет.

В маленьком кабинете начальника уголовного розыска, кроме хозяина, уже находились Долгоногов и Михайлов. Олег поздоровался с операми за руку и задержал взгляд на Ояре. Вопреки обыкновению тот был хмур и сосредоточен.

— Я, пожалуй, начну? — Долгоногов вопросительно посмотрел на Шестакова.

Тот молча кивнул.

— Установлено, — без предисловий начал Ояр, — что в убийстве Целмса, кроме Прохорова, принимали участие Николай Захаревский и Валдис Бошс по кличке Вол. С Прохоровым и Захаревским мы уже хорошо знакомы, а по Бошсу — думаю, что лучше доложит Саня.

— Бошс Валдис Янович, — Михайлов раскрыл свою потрёпанную записную книжку, — семнадцать лет, кличка Вол. Несколько раз задерживался за кражи велосипедов. Состоит на учёте у психиатра — олигофрения в третьей стадии дебильности.

— Вот так, Олежа, — усмехнулся Шестаков, — придётся тебе по Бошсу психиатрическую экспертизу назначать.

— И по остальным тоже. Они же не курицу прирезали! Убийство… Только для начала нам их ещё надо взять.

— Возьмём! Куда они денутся? — улыбка Шестакова вышла довольно жёсткой.

— Саша, — обратился Олег к Михайлову, — что ещё есть по этому дебилу?