Будь ближе к врагу своему, или Погоня за оборотнями

— А никак! Дело в отношении него я всё равно прекращаю — он не подлежит уголовной ответственности. В комиссию по делам несовершеннолетних тоже передавать не буду — нечего зря выставлять пацана на позорище. Для него всё случившееся и так послужит хорошим уроком. Но на учёт в ИДН[59] поставлю — пусть инспекторша понаблюдает за парнем. Вместе вам это будет как-то сподручнее. Да вы не беспокойтесь — она тётка хорошая. Зря дёргать пацана не станет!

Олег оформил протокол допроса и дал расписаться Петру и Ирине. Потом позвал Пашку в кабинет, дал расписаться и ему. Мальчишка долго выводил свою фамилию, а затем серьёзными глазами посмотрел на отца.

— Ничего, сынок, прорвёмся! — Пётр погладил его по голове. — Всё у нас с тобой будет в порядке. Спасибо, тебе, майор! — он протянул Олегу руку.

Островецкий ответил крепким рукопожатием.

До обеда Олег готовил материалы для передачи в комиссию по делам несовершеннолетних. И хотя дело не уходит в суд, всё равно его нужно отработать полностью. Олег допросил Лапиню и её сотрудниц. Илзе ещё пыталась заигрывать, но, натолкнувшись на ироничный взгляд Олега, прекратила эти поползновения. Одну из сотрудниц столовой пришлось признать потерпевшей — из подсобки была похищена её вязаная кофта, материальной ценности не имеющая. Таковы выкрутасы советского уголовного процесса: вещь ценности не имеет, но её владелица считается потерпевшей, ибо ей причинён моральный вред.

Закончив с бумагами, Олег отправился на обед, а по возвращении его около двери уже караулил Ояр.

— Олег, у меня всё готово. Мать Целмса сидит в кабинете Витьки Миллера.

— Хорошо, действуем по плану, — Олег прошёл к своему кабинету.

У двери его уже ждали Михайлов и Николай Захаревский, который был всё в той же кожаной куртке.

— Заходите, — пригласил их Олег.

Захаревский замялся у двери, не зная, что ему делать дальше.

— Присаживайся к столу, тебе ещё бумаги подписывать, — приказал ему Олег.

Тот сел на стул около стола. Михайлов расположился рядом.

— Слушай, сними ты свою куртку! От неё несёт, как от помойки, — поморщился Олег. — Повесь её на вешалку.

Захаревский выполнил эту просьбу.

Олег зачитал ему постановление о прекращении уголовного дела с передачей материалов на рассмотрение комиссии по делам несовершеннолетних и дал расписаться.

— Всё, свободен! — сказал он, убирая дело в сейф. Затем, как бы вспомнив что-то, спросил у Михайлова: — Стоп, а его фотографировали? Дактилоскопировали?

— Нет, — удручённо ответил Александр.

— Как же так, товарищ старший лейтенант? — принялся выговаривать Олег. — Это ваше упущение! То, что дело прекращено, ещё не значит, что его фигурантов не нужно оформить по всем правилам. Таковы требования инструкции, а Вы их нарушаете. Немедленно отведите Захаревского в дежурную часть и сделайте там всё, что необходимо. Выполняйте!

— Слушаюсь, товарищ майор! — отчеканил Михайлов. — Топай за мной! — зло бросил он Захаревскому, как будто тот был виноват в его служебных упущениях.

Испуганный Захаревский поплёлся за ним.

Спустя несколько минут в кабинет вошёл Ояр, ведя за собой миловидную хрупкую женщину с измождённым лицом.

— Это Анна — мать Гунара Целмса, — представил он её.

Олег взглядом указал на куртку. Глаза Анны расширились, она подошла к вешалке, стала ощупывать куртку, затем развернула её полы и вдруг молча стала оседать на пол. Ояр еле успел её подхватить и усадить на стул. Олег метнулся к графину с водой, налил стакан и поднёс его к губам женщины. Анна стала пить, стуча зубами о стакан…

— Это… куртка Гунара, — прошептала она, немного придя в себя. — Я сама зашивала ему подкладку. Где? Где мой сын!? — Анна подняла полные слёз и ужаса глаза.

Олег скривился, как от зубной боли, и отвернулся к окну.

— Анна, успокойтесь, пожалуйста, — Ояр гладил несчастную женщину по плечу. — Мы ищем, мы его обязательно найдём.

Долгоногов увёл всхлипывающую женщину. Олег хмуро смотрел в окно. Значит, этот «божий одуванчик» всё-таки причастен к гибели Целмса. Каким образом — ещё предстоит выяснить. Олегу захотелось притащить в кабинет Захаревского и немедля начать допрашивать. «Рано! — осёк он себя. — Информации ещё недостаточно. Захаревский со страху может начать плести разную ерунду, а проверить пока нечем. Ничего, подождём — время работает на нас! Самое главное, мы знаем, в каком направлении копать».

Когда Захаревский вновь заглянул в кабинет, его встретили совершенно равнодушные глаза Олега.

— Чего тебе? — недовольно спросил Островецкий.

— Так это… я куртку у Вас забыл, — промямлил Захаревский.

— А, — вроде бы вспомнил Олег, — забирай и проваливай! Работать мешаешь.

Захаревский снял с вешалки свою куртку и, съёжившись, как побитая собака, покинул кабинет.

Прохорова выпустили из ИВС после обеда. Вообще-то, до окончания отмеренного ему срока оставалось ещё несколько часов, но Шестаков распорядился оформить его пораньше, на что были свои причины.