Будь драконом, человек!

Скупец радуется каждой сэкономленной копейке – и для него это будет самая искренняя и полная радость. Добрый отец гордится своим сыном, и эта гордость расцвечивает его душу миллионами красок. Влюбленные наслаждаются обществом друг друга, и их чувства настолько полны и самодостаточны, что им совсем не нужен внешний мир… ну разве что для доказательства своей исключительности.

Но всем нам нужно испытывать чувство нужности, значимости наших дел для других людей. Ибо только так мы можем соизмерять свое положение на шкале жизни. Это я понял очень давно, и это знание позволило мне стать тем, кем я стал…

– Но теперь, ребята, – я помолчал, дожидаясь пока снова не стал центром внимания, – теперь у нас возникли некоторые сложности… И, чтобы решить их – придется основательно поработать. Мы с Алексом, – я кивнул на сидящего напротив Рубанова, – разделили всех на группы, в которых каждый будет задействован согласно его специализации… Главное, чего сейчас нам нужно добиться – это полной отработки процесса превращения в… гм… существо… и обратно.

Они заметили мое затруднение – некоторые понятливо улыбнулись. Признаться, мне до сих пор было трудно принять это невероятное действо – в голове не укладывалась затейливость перехода. А еще – меня до чертиков, пугало то, что это предстояло пережить самому…

– Руководителем главной лаборатории, она же учебный пункт, назначается Агнесса Рубинштейн, – я кивнул привставшей темноволосой женщине, той самой, которая сидела за колонной, – ей и предстоит, совместно с нами изучить и отработать весь процесс… Я вас попрошу – сейчас обойдемся без вопросов. Сейчас мы разойдемся по группам, сформируем план работ и через два-три часа снова соберемся здесь, для выработки нужных мероприятий. Спасибо…

Я намеренно закончил сухо, настраивая всех на рабочий лад. Люди поднялись, воодушевленные начальственным напутствием, и тихо переговариваясь, вышли из большой кают-компании, находящейся в самом центре станции.

Остались только мы с Алексом, разделенные широким металлическим столом и грузом ответственности, который отныне лежал на моих розовых и крепких плечах…

Алекс, молча смотрел на меня странным немигающим взглядом, выражавшим одновременно и сочувствие, и уважение. Проскальзывало в нем что-то еще, едва уловимое и непонятно неприятное, слегка раздражающее меня.

К тому же, я обратил внимание на форму его зрачков, отчего-то не круглых, а слегка удлиненных – делающих их похожими на кошачьи. Никогда не видел таких глаз, хотя… внезапной вспышкой озарило – конечно, видел! Глаза дракона. Строгие и вместе с тем печальные. Вот, что терзало меня – лица всех, я с трудом подобрал слово и со страхом его озвучил, нелюдей несло отпечаток чуждости. От этого-то истинные люди держались особняком, отгородившись непроницаемой стеной враждебности. Н-да… еще одна проблема, которую предстоит решать, но которую я пока оставлю на потом. Потому, что впереди меня ждало несколько тяжелых решений, спровоцированных, в том числе и моим другом, спокойно и расслабленно сидящим напротив меня.

Я с трудом оторвал взгляд от его глаз и тяжело вздохнул. Долгий день Теслы заканчивался, и усталость постепенно сковывала мое тело. Прикрыв веки, я вспомнил все то, что произошло со мной с момента невероятного перехода Сержа.

Алекс провел меня, все еще находившегося в состоянии грогги*, обратно в палату и заботливо уложил на кровать – после вспышки начальственной энергии ко мне пришло оглушенное и покорное расслабление. Он подоткнул одеяло, уселся на табурет и начал рассказывать.

Его слова, произносимые нарочито спокойным тоном, повергли меня в дополнительное изумление – столько событий произошло с момента моей мнимой смерти и завязался столь сложный клубок противоречий, что распутать его могло только божье провиденье… Ну или я. Вот только мой отделенный от тела и погруженный в анабиоз мозг, в запечатанном медицинском модуле, погрузили в спасательный корабль, готовящийся к старту. Дело это не простое, и для проведения всех процедур требовалось определенное время. Если быть точным – порядка суток.

Вот в эти-то сутки и развернулись драматические события, изменившие наш план до неузнаваемости.

Случилось самое неприятное, что могло случиться – совет директоров не устроило стандартное медицинское заключение и, сразу же после объявления моей «смерти», был наложен запрет на кремацию тела – краеугольного камня всей нашей кампании. Видимо кто-то умный, и я догадывался кто, все же не сводил с меня глаз, и зря я надеялся на то, что остался никому не нужным дряхлым стариком. Переиграл сам себя я в этом раунде – люди помнили мою хватку и контролировали как могли. Почуяв неладное, на корабль прибыла выслана группа захвата. И как результат – моей команде пришлось задействовать план В. Разработанный на самый крайний, почти невероятный случай. Прорыв с боем.