Будь готов!

Как и когда оказался рядом со мной Алексей, я не заметил. Но вот он — идет рядом, на груди — оружие, а глаза — веселые, чуть злые… И в них есть БОГ! Есть!

— Страшно… Но это ведь ничего, правда?

— А то, — Алексей широко улыбается. — Знаешь, я в первый раз так трусил, что аж штаны перепачкал. А ты — ничего, молодец…

Я снова шепчу молитву:

— Господи Боже всесильный, всех уповающих на милость Твою не оставляяй, но защищаяй их! Буди мне милостив и соблюди мя от прелести вражия Твоим защищением, да не паду пред сопротивниками моими, и да не порадуется враг мой о мне. Предстани мне, Спасителю мой, в подвиге сем за имя Твое святое. Ты мя укрепи и утверди и подаждь силу стати мужественно за Тя до крове и положити душу мою по любви к Тебе, якоже и Ты, возлюбив нас, положил еси на Кресте душу Свою за нас. Аминь.

— Слушай, а вот эта твоя… молитва… она вообще… ничего так, — сообщает обернувшийся Виктор. — Чтоб не они радовались, а мы! Правильно!..

…Не доходя до стана вражьего, Виктор забрал у меня пулемет, сказав мне:

— Алеш, ты… это… останься, в общем. Ты не обижайся, но шумишь ты… как паровоз… — и растворился в кустах, оставив меня одного.

Вокруг не было ни души. Я встал на колени и начал молиться о здравии и охранении жизней пионеров на поле брани:

Святый, славный и всехвальный великомучениче Георгие! Молю тя, известный желания нашего ходатаю, моли со мною и о нас умоляемаго от своего благоутробия Бога, да милостивно услышит нас, просящих Его благостыню, и не оставит вся наша ко спасению и житию нуждная прошения, и дарует пионерии победу на сопротивныя; и паки, припадающе, молим тя, святый победоносче: укрепи данною тебе благодатию во бранех пионерское воинство, разруши силы востающих врагов, да постыдятся и посрамятся, и дерзость их да сокрушится, и да уведят, яко мы имеем Божественную помощь, и всем, в скорби и обстоянии сущим, многомощное яви свое заступление. Умоли Господа Бога, всея твари Создателя, избавити нас от вечнаго мучения, да прославляем Отца, и Сына, и Святаго Духа и твое исповедуем предстательство ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Громыхнуло так, что с окрестных деревьев посыпались листья. Шквал выстрелов расколол тишину, словно молнии небесные. Пионеры вступили во сражение. Нет! Я не могу сидеть здесь, в безвестии и бездействии. Я нужен им и я иду к ним. Господь моя защита!..

Я бежал на звук выстрелов, как вдруг прямо над моей головой что-то противно взвизгнуло. Я пригнулся, словно отдавая поясной поклон и побежал дальше, туда, где преславные и прехвальные пионеры гнали и истребляли врагов Господа и рода людского…

— Стой, дурак, куда!..

Как это я не наступил на Марию?! Оказывается, она лежала прямо возле моих ног, быстро стреляя из своего громоздкого оружия. Я пригляделся и изумился. Оказывается, вокруг меня были пионеры, которых я не заметил сразу. Вот один из них приподнялся, бросил что-то и тут же рухнул, точно подкошенный наземь. Уязвлен еси!

Я попытался броситься к нему, но Мария неожиданно взмахнула ногой… и я оказался на земле. Она тут же перекатилась поближе и придавливая меня к земле своим мощным, прекрасным телом, закричала в самое ухо:

— Куда?! Куда, дурень?! Убьют тебя — мне что делать?! Лежи! — и тут же прямо над моей головой оглушительно загрохотало. Мария побивала силу бесовскую!..

Стихло все так же внезапно, как и началось. Пионеры поднимались, отряхивались и шли туда, где совсем недавно стояли лагерем враги, а теперь лежали лишь их бездыханные тела. Только двое раненых корчились, в муках ожидая прихода своего часа.

Мария вскочила на ноги, рывком подняла меня, и принялась ощупывать, непрестанно вопрошая:

— Тут болит? А тут? Скажи, где болит?..

— Да нигде не болит, Мария, нигде. Неуязвлен аз…

— Да когда ж ты начнешь по-человечески разговаривать, наказание ты мое!

Она порывисто обнимает меня и неожиданно шепчет в самое ухо: «Люблю»…

— …Маринка, кончай обниматься, успеешь еще. Тут Мишку зацепило, пусть твой Алеша посмотрит…

Я тороплюсь к немощному. Затем к другому, к третьему, когда вдруг ударяют два взрыва и тут же многоголосый крик с поляны:

— Санитаров! Алешу позовите! Санитаров! Алешу!..

…Я склонился над умирающим отроком, положил ему руку на лоб:

— Господи, Иисусе Христе Сыне Божий, заступи, спаси, помилуй и сохрани Боже, Твоею благодатию душу раба Твоего Ивана, и грехи юности и неведения его не помяни, и даруй ему кончину христианску, непостыдну и мирну…

Ваня смотрел на меня, но уже не видел. Его глаза неумолимо затягивала смертная дымка, та самая, что отделяет мир живущих, от мира усопших…

— И да не узрит душа его мрачного взора лукавых демонов, да приимут его Ангели Твои светлии и пресветлии, и на Страшном Суде Твоем милостив ему буди, ибо Твое есть единого Господа, еже миловати и спасати нас.

С окончанием молитвы окончилась и жизнь. Ванечка обмяк, потом вытянулся и затих. Потрясенный, я сидел, держа руку на уже мертвом челе. Господи, за что ты лишил отрока сладостей жизни земной? Чем не угодил он тебе, тихий и скромный? За что, Господи?!!

Старший лекарь Евгений положил мне руку на плечо: