Будь моей сестрой

Я дую в ладони, чувствуя, как начинает циркулировать кровь. Пальцы ломит, и я кусаю губу.

– Ну… Может… Мам, может, попробовать? Какие у нас еще варианты?

Она в упор смотрит на меня. Глаза красные, воспаленные. Когда она в последний раз высыпалась?

– Аля! Моя дочь не подопытный кролик. Ты знаешь, что процент успешных операций здесь гораздо, ГОРАЗДО ниже, чем в том же Израиле. Мы не можем так рисковать, понимаешь?!

Она сама не замечает, как начинает кричать, но, черт, я хорошо понимаю, что кричит она не на меня, а на себя саму. Что все эти диалоги она непрестанно ведет в своей голове, день за днем доказывая, убеждая, не соглашаясь. Потому что при любом раскладе винить будет только себя. Такой уж она человек.

– Конечно понимаю, мамуль. Конечно я понимаю. Мы найдем эти деньги, обязательно. У меня предчувствие, а ты же знаешь, я ведьма.

Обнимаю ее, улыбаюсь, глажу по голове. Ведьмой меня называли в родном селе, откуда мы с мамой и Юлькой сбежали в другую страну, сверкая пятками, когда умер отец. Но только сбежать мало, очень мало. Нужно еще доказать, что заслуживаешь спокойную жизнь.

– Ведьма моя, – мама прижимается ко мне и со смешком обхватывает руками. – Наколдуй нам, ведьма, богатого мецената. Чтоб так: раз – и всю сумму пожертвовал.

– Я постараюсь, – говорю серьезно. – Обязательно постараюсь, мам, и обязательно именно такого.

Она смеется, и смех уже звучит гораздо искренней. Значит, я еще не растеряла хватку и на маму моего настроения пока хватает.

– А это что у тебя? – кивает в сторону.

– Где? – оглядываюсь и вижу яркие флаеры, выпавшие из пакета. На них черноволосый парень в жилетке и бабочке с хитрым прищуром стоит за игральным столом, делая приглашающий жест. А наверху большими буквами: «КАЗИНО „ПОСЛЕДНИЙ ШАНС“».

– Я надеюсь, ты на игру не подсела? – подозрительно спрашивает мама.

– Конечно же нет, – говорю, поднимая флаер. – Мальчишка на остановке всучил.

– Ну и хорошо, а то этого нам еще не хватало. – Мама встает и лезет в холодильник за кастрюлей. – Раздевайся, сейчас ужинать будем.

– Угу, – я разглядываю флаер с обратной стороны. Там много всякой рекламной ерунды, но особенно впечатляюще выглядит мелкая надпись внизу: «Мы можем решить все ваши проблемы».

«Весьма заманчиво, – думаю я. – И если бы все было так просто».

* * *

«Мы уже думали, что опустились на самое дно, и тут снизу постучали».

Слоган, достойный «Русского радио», крутится в голове на бесконечном повторе, пока я бреду, не глядя по сторонам, загребая ботинками последнюю зимнюю кашу. В ботинках давно сыро и холодно, но даже это не отвлекает меня от единственной навязчивой мысли: «И что теперь?»

Меня уволили. В магазине в последнее время участились недостачи, а кто же еще может залезть в кассу, кроме меня, «чучмички»? Ясное дело – никто, и разбираться тут нечего.

Выставили восвояси без выходного пособия и пригрозили написать заявление, если буду устраивать бучу. Я-то устроить могла, и легко, но что толку? И без того всем хорошо известно, что деньги таскала не я, а хозяйский сынок, но в этой борьбе у нас явно разные весовые категории, а значит, победа мне и не светит.

И что теперь?

«Что, – нервно дергаю головой, гоня прочь тупую безнадегу, – найду новую работу, что же еще».

«Как будто для тебя это будет так просто», – хмыкает внутренний голос.

И он, как всегда, прав. Работа в том магазине подходила мне идеально. Более-менее нормальная зарплата и график, позволяющий помогать маме с Юлькой, и еще продукты со скидкой. Пусть практически просроченные, но все-таки…

Что я найду равноценное?

Глаза начинает щипать, и я злобно дышу, уткнувшись в воротник пуховика, не давая волю слезам. Вот еще! Нашла из-за чего рыдать.

Ветер помогает: дует в лицо, и текущие слезы вполне можно списать на него. Заталкиваю руки поглубже в карманы и ускоряю шаг. Пальцы вдруг нащупывают за порванной подкладкой что-то бумажное, хрустящее, отдающее надеждой. Я почти поддаюсь ей, почти верю, что и правда когда-то забыла здесь деньги. Будто хотя бы раз в жизни у меня их было столько, что я могла бы забыть.

Специально какое-то время не достаю, позволяя себе помечтать. Понадеяться.

Потом вытаскиваю и вздыхаю: рекламка. Та самая, казиношная. Как она тут оказалась? Наверное, парень помимо пакета умудрился сунуть одну мне в карман. Где она благополучно и провалялась за оторванной подкладкой как раз до этого дня.

«Надеюсь, ты не подсела на игру?» – спросила тогда мама. Ха-ха! Наверняка фишки там стоят так дорого, что моей зарплаты не хватило бы даже на одну ставку.

Верчу флаер в руках и почему-то никак не могу его выбросить. Наверное, оттого, что он красивый и яркий, словно портал в другую, счастливую жизнь. Отчего же еще-то?

Парень с картинки (как он называется – крупье?) лукаво глядит, потом вдруг подмигивает и кидает в меня червовым тузом. Картина такая четкая, что я вздрагиваю и несколько раз моргаю, чтобы убедиться, что все это: и парень, и туз – лишь яркий рисунок. Блестящий глянцем на свету, оттого и кажется всякое…