Будь моим

Влад бросает ему вслед ироничный взгляд.

— Мы вместе учимся в консерватории, — поясняю. — Он поет в хоре. У них сильный состав.

— Рад за него, — сухо говорит Влад.

— Издеваешься? — бормочу, оглядываясь по сторонам.

В это место на бизнес-ланчи собирается много «уважаемых людей», в том числе и папиных знакомых.

— Тупее профессии не встречал, — расшифровывает Градский.

— Ты хам, — говорю ему.

— Ты вроде это знала, — замечает. — И тебе нравится. По твоим словам.

— В этом что-то есть, — отбиваюсь я. — И отталкивающее тоже.

— Я не трачу свою жизнь на то, чтобы быть удобным для каждого.

— Намекаешь на то, что я трачу? — поднимаю на него глаза.

— Я бы не назвал тебя удобной, Арина. — Листает он страницы.

— И что это значит?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он стучит пальцами по столу, поясняя:

— Я не собирался с тобой обедать.

— Но ты здесь.

— Но я здесь.

— Почему?

— Вот такой я джентльмен.

— Ты не джентльмен, — просвещаю.

— Спасибо. — Продолжает изучать меню.

Я возвращаю глаза в свое меню, чтобы не видеть, как льющееся из окна солнце играет на его темных гладких волосах и кончиках пушистых ресниц. Он и правда выглядит так, будто провел бессонную ночь. Где и с кем, я предпочитаю не знать.

Антон принимает у нас заказ. За те десять минут, что его не было, он выскочил из головы. Энергетическое поле Градского засосало меня с головой. Моя потребность гулять глазами по его телу почти бесконтрольная, ведь его тело заводит мое одним своим видом.

— Салат с ростбифом. И все. — Отодвигаю от себя меню.

— И все? — выгибает брови Влад.

Он, в отличие от меня, заказал полный комплект еды.

Его не смущает то, что у нашего диалога есть свидетель и он внимательно слушает.

Меня подтачивает желание пять минут побыть такой же наплевавшей на всех.

— Я на диете, — говорю ему, игнорируя Антона.

Я не могу признаться в том, что мне кусок в горло не лезет.

Взгляд Градского бесцеремонно ощупывает мое тело, заставляя его загореться.

— Ты серьезно? — снова выгибает он брови.

Все же кошусь на нашего официанта. Он будто тоже ждет моего ответа.

— Серьезно…

— Добавьте в ее заказ бургер с говядиной и карамельным луком, — обращается к нему Влад. — Тебе диета не нужна, — говорит мне. — Скорее уж наоборот.

На моих щеках вспыхивает краска.

Жду, пока останемся одни, и только после этого спрашиваю:

— Хочешь сказать, я худая?

— Ваш бульдог весит больше, чем ты.

— Тебе не нравится? — спрашиваю его без всякого кокетства.

— Нравится, мы это уже выяснили, — отвечает он.

Мое сердце ударяется о ребра с такой силой, что становится жарко.

Градский наблюдает за сменой эмоций на моем лице с расслабленной заинтересованностью. Я чувствую себя открытой книгой. Вся как на ладони перед ним.

— Как твоя голова? — спрашиваю с вызовом.

— Дерьмово.

— Хочешь помолчать?

Он забрасывает за голову руки и сцепляет их в замок на шее.

— Не хочу. У тебя красивый голос. Ты могла бы стать хористкой.

Мне хочется то ли зардеться, то ли скрипнуть зубами.

— Я кошмарно пою, — делюсь с ним своей «тайной».

— Кто бы мог подумать, — улыбается Влад.

Вокруг его глаз собираются лучики морщинок, но это не делает его старше. Он выглядит молодым, ярким и самоуверенным. Это губительная смесь, особенно для меня.

Отворачиваюсь к большому панорамному окну, чувствуя, как тепло растекается по телу легким покалыванием. Потому что в компании этого мужчины мне чертовски хорошо, даже несмотря на то, что он большую часть времени ведет себя как задница.

Отпив из стакана воды, откашливаюсь и интересуюсь:

— У тебя есть любимое число?

— Мое любимое число? — спрашивает с усмешкой.

— Да.

— Пф-ф-ф… — выпускает из себя воздух. — Шестьдесят девять, — бросает.

— Почему шестьдесят девять? — спрашиваю на автомате.

— Догадайся, — предлагает он.

На моем лице очередная карусель эмоций.

Я издаю смешок и накрываю ладонью щеку, потому что у меня только одна догадка, и она ужасно пошлая. В ответ на эту пошлость решаю поделиться своей философией:

— А я люблю цифру восемь. Если ее перевернуть, будет знак бесконечности. Хочу сделать такое тату.

— Бесконечность — это очень долго, — замечает Влад.

— Смотря для чего.

— Для чего угодно. Все рано или поздно надоедает.

— Любовь не надоедает, — стою на своем.

— Все проходит, особенно любовь, — философствует он.

— Я надеюсь, что нет.

— Я в этом не сомневаюсь.

Игнорирую эту насмешку.

— Я бы не смогла играть, если бы не верила в это. А он, — намекаю на Антона, — не смог бы петь.

— Поверь, его интерес к любви отношения не имеет, — просвещает Влад. — Он просто хочет выебать твой «внутренний мир».

Я выпрямляюсь так, что задеваю под столом его ноги своими.

— Градский, заткнись… — прошу его звонко.

В ответ он смеется, разминая шею и сверкая белыми ровными зубами, а наши ноги продолжают контактировать. Он не может этого не замечать, он просто позволяет этому продолжаться, делая вид, что ему все равно.

Глотаю воду из стакана. Грохнув его о стол, объясняю: