Будь проклята Атлантида!

Мудрый Цатл стоял на корме ладьи,Уводя народ в морскую даль.Неизвестность ждала впереди, впереди,А кругом колыхалась вода, вода.Уплывали дни и за днями дни,Люди в страхе глядели в глаза волнамИ молили: «Богиня, не обмани,Подари долгожданную Землю нам».Цатлу жрец сказал: «Впереди беда!Видишь – нет еды, видишь – ветер стих.

Надо ценную жертву богам отдать.Не помогут, пока не насытим их».Что же требуют боги? Закрыв глаза,Долго слушал жрец, как море поет,Потом иссохшей рукой показалНа Цатлову дочь и сказал: «Ее!»А девчонке было семнадцать лет.Пела песни она, как никто другой.Для нее напевом вставал рассвет.Напевом ветер играл с водой.

Как прожить без нее? Пожалей, о жрец!Все молили, а тот качал головой.И сказала она: «Не грусти, отец,Боги верно сделали выбор свой.Не вкусна победа без вкуса слез,Не согреет лето без злой зимы.Кто запел, тот в жертву себя принес.Не горюй, отец!» И шагнула с кормы.Казалось людям, что жизнь пуста,Что навеки из жизни песни ушли.

Боги приняли жертву. Наутро всталНад волнами край Срединной земли.

Тейя опустила голову, успокаиваясь, потом вопросительно взглянула на Паланта.

- Интересная мелодия, - сказал он, проглотив что-то подступившее к горлу.

Либ принес кувшин и миски дымящегося ишлоха.

- В твоих песнях, - продолжал знаток, - есть нечто дикарское. Не пойми это как упрек. Еще в «Деве Стикс» я услышал интонации гийских напевов, но не это главное. Мы отвыкли доверять чувству. Все вокруг и самих себя все время оцениваем, словно хотим продать. А дикие верят, и ты, по-моему, смогла научиться этому.

- Еще бы, - улыбнулась певица, - половину луны я прожила среди них в Умизане. И даже… у меня среди них был друг, совсем юный гий. От него я и услышала напевы, которые ты угадал в моей песне.

- И он жил у тебя, оставив собратьев? Это против их обычаев.

- Значит, ради меня он нарушил обычай!

И Палант услышал рассказ о молодом дикаре, его смешном любопытстве, неожиданной доброте и странных песнях.

- Уходя, он дал мне вот это… - Тейя сняла с шеи ремешок с амулетом. – Что с тобой, знаток?

- Посмотри на обороте справа. Там должна быть трещинка наискосок.

Тейя перевернула камешек.

- Ну, ну, не бойся! – Палант засмеялся, глядя на побледневшую певицу. – Я не колдун. Просто эту игрушку я дал одному гийскому юнцу накануне появления Севза. Значит, он дошел с мятежниками до Умизана и явился к тебе!

- Расскажи, потребовала Тейя, и настала ее очередь услышать рассказ о нескладном мальчишке, не прошедшем Посвящение и перехитрившем самонадеянного искателя истины.

- Он считал твой подарок защитником от всех бед. И отдал мне – дикий мальчишка, который был смелее и добрее всех моих почитателей. Выходит, я лишила его защиты! – певица отвернулась, пряча слезы.

- Ты же знаешь, что это простая побрякушка.

- Нет! Твой камешек не раз помогал мне, а теперь, когда я узнала его историю, он стал мне еще дороже. – Тейя спрятала амулет на груди. – Узнать бы, где сейчас его бывший владелец, - вздохнула она.

- Мальчик ушел своей тропой, проговорил Палант. – Вряд ли мы когда-нибудь услышим о нем. Но расскажи мне лучше, как ты решилась покинуть Италда?

- Сейчас я сама удивляюсь, - развела ладонями певица. – Я совершала дерзкие, безумные поступки, и все мне сходило с рук. Страшно вспомнить, как, едва дождавшись, чтобы Италд отплыл, я взяла в одну руку бубен, в другую – ладошку Ирита и пошла на главный рынок, зная, что назад пути нет. У рыночного храма часто поют бродячие певцы. Один как раз стоял перед небольшой кучкой народа. Он пел плохо; когда кончил, никто не поднес ему чашу. Он обошел людей, и кое-кто кинул ему в мешок горсть зерна, кусок лепешки или бусину.

- И тогда ты решилась?