Будь со мной

Сара встает и подходит к окну, выглядывает наружу. Поле за домом представляет собой ровное белое полотно, и облака висят низко, достаточно низко, чтобы прятать верхушку холма.

Натянув халат, Сара выходит в коридор. Дверь в комнату Китти распахнута; внутри никого. Она идет в ванную и включает душ, пережидая, пока вода нагреется, перед тем как встать под струю.

После душа снова чувствует себя человеком, во всяком случае, так хорошо ей не было уже давно. Когда Китти дома, она наконец может как следует выспаться, впервые за долгое время. А то, что Китти, вероятно, задержится здесь, а не полетит прямиком назад в университет, наполняет ее дополнительной радостью.

Спустившись вниз, одетая в джинсы и теплый свитер, Сара ставит чайник. Рядом с чайником лежит записка.

Повела Тесс гулять. Наверху слишком много снега, поэтому пошла в деревню. Может быть, по дороге назад загляну узнать, как там Бэйзил. х.

Сара выглядывает из кухонного окна во двор на широкие снежные просторы, смотрит, как ветер сметает верхний слой снега, точно песок, поднимает, и кружит, и вертит вокруг мастерской.

В коттедже горит свет. С секунду Сара смотрит не мигая, а потом переводит взгляд на следы на снегу.

Ее сердце бешено бьется.

Она натягивает сапоги, пытается продеть руки в пальто, не попадает, ругаясь, сражается с ним, пока не находит прорези для рукавов, и тут же вылетает во двор. Снег теперь лежит высоко, достигая верха сапог, но она проходит по краю, там, где сугробы меньше, и так добирается до двери коттеджа.

Она не стучит.

Просто дергает дверь, и та открывается.

—  Привет? — зовет она.

В коттедже тихо. Сара входит внутрь, ступает на коврик и сбивает снег с сапог.

Он выходит из кухни с полотенцем для посуды, которым вытирает чашку. Обычно торчащие в разные стороны кудри сейчас мокрые. Он пахнет чистотой.

—  Привет, Сара, — говорит Уилл. — Как дела?

—  Какого черта ты здесь делаешь?

Он улыбается, словно ничего не произошло.

—  Ну что, не зайдешь?

Сара проходит в комнату, не снимая сапог.

Она больше не обращает внимания на то, что оставляет за собой полосу из снега и грязи, и не собирается утруждать себя тем, чтобы снимать обувь, а потом натягивать ее снова.

—  Уилл, ты должен уйти, пожалуйста.

—  А, — отвечает он. — Ты же ничего не говорила об этом месте. Ты мне сказала — или, если точнее, мне сказали полицейские, — что я не должен больше заходить к тебе в дом и каким-либо образом контактировать с тобой. И я не делал ни того, ни другого.

Сара чувствует, что ее в прямом смысле тошнит, живот выворачивает наизнанку.

—  Как ты сюда попал? — спрашивает она.

—  А, сюда? Позаимствовал твой ключ. Думал, ты будешь не против.

—  Ну так вот, я — против.

—  Хочешь чашечку кофе? У тебя здесь очень неплохая кофеварка. Приличные зерна.

Саре приходится потрясти головой, чтобы попытаться сохранить ощущение реальности.

—  Где Эйден?

—  Ох! — говорит Уилл весело. — Эйден! Да, совсем забыл об Эйдене. Мужик, который трахает чужих баб за деньги? — Глаза Уилла широко открыты, радужки, как кусочки льда, горят бледно-голубым.

Она впервые слышит, чтобы он ругался. Сара молчит в ответ, ощущая состояние свободного падения.

—  Его здесь нет, не так ли, Сара? Он смотался. — Уилл делает странный быстрый взмах руками, как будто показывая, что Эйден подобно птице выпорхнул из клетки.

—  Ты ничего не знаешь, Уилл. Я хочу, чтобы ты ушел. Я снова вызову полицию, и на этот раз они тебя арестуют.

—  Если честно, думаю, им придется попотеть, чтобы добраться сюда на патрульной машине, — весело говорит он. — А если и найдут полноприводный внедорожник, не занятый другими делами, когда они приедут, меня уже и след простынет. И тогда получится, что ты просто тратишь их время зря, верно?

Сара молчит.

—  Я сказал, ты просто потратишь их время, так или нет? Ты в этом специалист, Сара. Тратить чужое время. Одну минуту отдаваться, в другую — давать задний ход; дразнить людей. Верно я говорю? — Он уже совсем близко.

Она медленно закрывает глаза, одна-единственная слеза, выступив, сбегает по ее щеке. Он дышит ей в висок, сильно и быстро. Он касается пальцем ее щеки. Она отдергивается.

—  Я не собираюсь причинять тебе вреда. Я не доставлю тебе боль. Не знаю, что, по твоему мнению, я собираюсь делать.

—  Пожалуйста, просто уйди, — шепчет она.

Он улыбается. Больше никаких слез. Он собран, спокоен и уверен в себе.

—  Не знаю, что вы все, бабы, в нем нашли, — говорит Уилл. — Он же старик. То есть, я вижу, что с техникой у него все в порядке. Те штуки, которые он проделывает своей рукой с твоей киской, то, как он смотрит на твое лицо, как заставляет хотеть этого…

—  Заткнись! Заткнись!

Теперь он запрокидывает голову и смеется ей в лицо.

—  Ты же не собираешься притворяться, что не знала о моем присутствии? В любом случае, зачем еще вечно держать шторы открытыми? Да ты любишь, когда за тобой наблюдают. Я же вижу, что любишь. Тебе это понравилось еще на вечеринке Луиса, трахаться со мной на заднем дворе, там, где нас мог бы застать кто угодно. Ты это обожаешь. Ты — натуральная шлюха; с таким же успехом могла бы продавать себя, как он.