Будда (СИ)

В мире всё состоит из нюансов и совпадений? Многим так кажется, но нечаянных совпадений в жизни не бывает. Именно таким образом провидение ведёт к цели тех, с помощью кого желает изменить что-то в жизни людей, направить её в другое русло. Так, стремление отца оградить сына от религии и не самых лучших проявлений жизни, несомненно дало толчок к последующим событиям, потому что Сиддхарта испытал настоящий шок, когда однажды, тайно выбравшись в город, он увидел правду, о которой ничего не знал. Грязь, болезни, голод, нищета, тяжёлый труд, смерть — он ничего этого не видел раньше, а значит такой удар не мог пройти бесследно для его личности, которая с этого момента изменилась необратимо. Почему единицы пользуются всеми благами, а остальные влачат жалкое существование? Что можно сделать для них? Как дать им надежду? Вывод из этих вопросов напрашивался для Готамы сам собой - надо поставить себя на их место, понять душу такого человека изнутри, а затем, пользуясь своим знанием и опытом, принести людям облегчение. Облагодетельствовать всех нельзя — Сиддхартха Готама это прекрасно знал. Мир жесток, равноправие исключено, но кто сказал, что человек, у которого много богатств, счастливее любого бедняка? Неужели всё счастье в деньгах? Ведь нет, для человека главное — это его душа. Хорошо на душе, и он счастлив, муторно — золото не поможет. Дать людям надежду, показать где истина — вот чего он хотел, и теперь это стремление стало смыслом его жизни.

Медлить Сиддхартха не стал. Не прошло и недели, как он тайно, с помощью своего слуги Чанны, покинул дворец. Покинул не оглядываясь, оставив всех родственников, жену и ребёнка. Великие свершения требуют решительности и силы духа, а у него этих качеств было не занимать. Уже выехав за город, царевич отпустил слугу назад во дворец, поменялся одеждой с первым попавшимся нищим и ушел в соседнюю страну, в город Радажгриха. Это и было началом так называемого «Великого Отправления». Имя Сиддхартха более не применялось и теперь он стал называться просто Готама. Жил Готама теперь лишь одной милостыней, проходя неоценимую школу жизни, набираясь опыта, чувствуя на себе все тяготы подобного существования. Привыкшего к роскошной пище, поначалу его воротило от того, что удавалось добыть. Целыми днями его тошнило, он болел. Его мучил ночной холод, дневная жара, от которой негде было спрятаться. Думаете, что он тяготился своим положением? Нет, он был по-настоящему счастлив. Мечта еще не сбылась, но становилась всё ближе, а как человек, ведомый путеводной звездой, он абсолютно уверился в своём предназначении. Сильнее такой уверенности нет ничего на этом свете.

Одновременно он учился, учился истово. Сначала его учителями были два брахмана, с которыми он постигал медитацию и йогу, затем учитель Алара Калама, научивший Готаму постигать «невещественность бытия» (здесь пригодились уроки медитации), а затем величайший мудрец Удакка Рамапутта, научивший его высшему уровню медитативного сосредоточения. Проблема была одна — со временем по уровню знаний Готама оказывался выше всех своих учителей. Он чувствовал потолок там, где для остальных простиралась бесконечность, а высшая цель — вознестись разумом над всеми проблемами, была пока что недостижима. Нет, он уже научился не замечать никаких телесных и душевных неудобств, но только во время медитации. Стоило вернуться назад, как все проблемы вновь вставали во весь рост — чувственные желания побороть не удавалось.

Что ему оставалось делать? Только искать истину в самом себе. Готама начал понемногу проповедовать, обзавёлся несколькими учениками, а потом вместе с ними отправился в юго-восточную Индию, где шесть долгих лет пытался достичь просветления через аскезу. Он довел себя до полного изнеможения, иногда падал и не мог встать, у него выпадали волосы, плохо работали суставы, но желаемого результата это не приносило. Пятеро его учеников преклонялись перед своим учителем, помогали ему чем могли, но разве такова была цель? Разум, словно птица, рвался на свободу, но невидимая клетка постоянно сдерживала его порыв, несмотря на то, что сквозь её прутья был уже давно виден вожделенный ориентир.