Будем жить! (СИ)

У ведущей в надстройку двери (или люка – чёрт их, моряков, разберёт; такая овальная штука с рычагами по всему периметру, с высоким порогом и весьма тяжёлая), метрах в семи от нашей кучки, стоит… нечто. Рыже-красноватое, вихрастое донельзя, можно сказать – лохматое, в застиранной до полной блеклости полосатой футболке типа «тельняшка затрёпанная», под распахнутой, тяжёлой даже на вид брезетновой курткой-робой, грубых грязносерых штанах «колоколом», тяжёлых даже на вид ботинках и совершенно легкомысленной шапочке-кепке без козырька, неопределённо-зелёного цвета – вроде того беретика, который наш бывший командир таскал на тыкве, Золушок. Только тот малиновую тюбетейку одевал, а эта…этот… это нечно – зелёную, когда-то яркую, сейчас несколько замызганную…

- Никак нет, не успели! – первым сориентировался День, тоже, судя по его ответу, не определившийся, кто перед нами нарисовался – то ли девушка-подросток (судя по гладкой коже лица, маленьким кистям с тонкими пальцами и общей субтильности фигуры), или не малолетка, а просто такая, тонкая, наследственно-генетически; то ли пацан, тоже подросток или от природы тощий и… несколько женоподобный… тьфу-тьфу, не дай бог, конечно.

- Тогда за мной, вояки! Экипаж приём пищи уже закончил, но для вас что-нибудь тоже найдётся, у тёть-Лиды всегда есть резерв, на всякий неожиданный… Здесь осторожнее, высокий ком… порог! – в голосе явная издёвка, ну как же – сухопутные на корабле, такой повод позубоскалить! Были бы мы обычными пассажирами – отношение, скорее всего, ограничивалось бы нейтральным «добрый-день/до-свидания», но сейчас мы числимся некими «специальными», особенными, или особо уполномоченными… блин, совсем запутался! В общем, не просто груз, а как бы повыше рангом, этакие профи-осназ. А команда этого грузопассажирского судна – как бы уже команда КОРАБЛЯ, раз перевозит не просто пассажиров, а боевую спецкоманду РА. И, разумеется, со «специальных» спрос повыше, чем с «груза», как и должно быть! Раз уж почти «свои»… И шутить над своими можно и даже нужно – а поскольку мы так и остаёмся в представлении этого… или этой… неважно – остаёмся «сухопутными крысами», то и прикалываться над нами, ни бельмеса не разбирающимися в Настоящем Морском Словаре, тянет прям-таки неудержимо… Точно – малолетка, какого только пола? Просто чтоб понять, как обращаться?!

Коридор за люком-дверью закончился ещё одной дверью, только уже боле привычного вида, в небольшое помещение, наполненное запахами общепита. Не то чтобы запахи были неприятными или раздражающими – напротив, я непроизвольно сглотнул, как только из открытой двери в лицо пахнуло ароматом еды! Но есть у таких вот общественных мест какие-то свои оттенки – никогда не спутаешь домашнюю, приготовленную для одной семьи пищу с этой, для большого количества едоков… Я, помнится, в детстве почему-то с огромным аппетитом лопал в одной из городских «столовых» тамошний борщик – жиденький, почти лишённый навара, с крохотным кусочком мяса, и всё же чем-то неуловимым невероятно вкусный… И только в той «столовой», в других пробовал – не то, совсем не то…Э-эх, что это меня на ностальгию пробило?!

- Тёть-Лида, я к вам опять! С нашими… пассажирами! Говорят – не завтракали ещё, и по виду – не врут! Покормите страдальцев? – заголосило рыжее нечто, едва мы прикрыли за собой дверь. Что-то недовольно брякнуло, и из-за перегородки напротив входной двери донеслось:

- Это ты, чучело лохматое?! Тебе опять дела не нашлось?! Ну, тогда я сейчас прямо иду к Моховому и мы, думаю, договоримся!

В процессе этого монолога наш… наше сопровождающее как-то быстро скукоживалось, на глазах становясь хлипче и беззащитней – этакий бедный-несчастный кошарик, жалобно мявкающий у дороги – и, едва речь прервалась, завопило с нотками ужаса в голосе:

- Тёть-Лид, я только пассажиров провожаю! Они голодные, говорят! А я уже ухожу, пора мне, боцман как раз ждёт! – и бочком-бочком начало отползать к выходу, благо, там ползти-то шагов пять, не больше.

- А ну стоять! – уже значительно громче донеслось от перегородки, но… шустрое нечто уже прошмыгнуло в дверь и даже успело с сухим стуком захлопнуть её за собой, что уже совсем громкий голос нарочито-сердито прокомментировал: