Будет кровь

– Еще! – кричит кто-то, и толпа дружно подхватывает его крик. Многие зрители уже приготовили телефоны, чтобы снять на видео следующий танец, и девушка вроде не против сплясать еще. Но она молодая, а Чак уже выдохся. Он смотрит на барабанщика и качает головой. Тот кивает в ответ: он все понимает. Интересно, думает Чак, многие ли успели заснять первый танец, и что скажет его жена, если увидит в Сети это видео? И что скажет сын? А если ролик разлетится по всему Интернету? Вряд ли, конечно, но вдруг… Что подумают в банке, если увидят, как их сотрудник, отправленный на конференцию в Бостон, трясет задницей на Бойлстон-стрит на пару с молоденькой девушкой, годящейся ему в дочери? Да, именно в дочери. Или в чьи-нибудь младшие сестры. Что он делает? Что на него нашло?

– Все, народ. Представление окончено, – говорит барабанщик. – Надо уметь вовремя остановиться.

– И мне уже пора домой, – говорит девушка.

– Подождите, – просит барабанщик. – Пожалуйста.

Спустя двадцать минут они сидят на скамейке у пруда в Бостонском городском парке. Джаред позвонил Маку. Чак с Дженис помогли Джареду разобрать барабанную установку и загрузить ее в микроавтобус. Зрители разошлись почти сразу, но кое-кто задержался: похвалить выступавших, выразить восхищение, бросить еще пару баксов в переполненную шляпу. По пути к парку – Чак и Дженис сидели бок о бок на заднем сиденье, кое-как примостив ноги между стопками комиксов на полу, – Мак ворчит, что им будет негде припарковаться. На стоянке у парка никогда не бывает свободных мест.

– Сегодня место найдется, – говорит Джаред. – Сегодня волшебный день.

И действительно, место находится. Прямо напротив «Времен года».

Джаред считает деньги. Кто-то бросил в Волшебную Шляпу бумажку в пятьдесят долларов. Наверное, тот парень в берете перепутал ее с пятеркой. Всего набралось больше четырехсот долларов. Джаред еще никогда столько не зарабатывал за одно выступление. И не надеялся заработать. Он сразу откладывает десять процентов для Мака (сам Мак стоит у пруда, кормит уток арахисовым печеньем, пакетик которого так кстати нашелся у него в кармане) и начинает делить остальное на три равные части.

– Ой, нет, – говорит Дженис, когда понимает, что он задумал. – Это все твое.

Джаред качает головой:

– Нет, мы разделим все поровну. Один я бы не заработал и половины от этих денег, даже если бы стучал до полуночи. – Как будто копы такое позволят. – Иногда мне удается собрать тридцать баксов, и это в самый удачный день.

У Чака уже начинает болеть голова, пока терпимо, но он точно знает, что к ночи она разболится по полной программе, и все же искренность этого парня заставляет его рассмеяться.

– Ладно, уговорил. Деньги мне не нужны, но, наверное, я честно их заработал. – Он тянет руку, чтобы потрепать Дженис по щеке, как иногда трепал по щеке ту несносную козявку, младшую сестренку их ведущего гитариста. – И вы тоже, леди.

– Где вы научились так танцевать? – спрашивает Джаред у Чака.

– У нас в школе был кружок танцев, назывался «Крутимся-вертимся». Но самым лучшим движениям я научился у бабушки.

– А ты? – спрашивает Джаред у Дженис.

– Я тоже в школе, – говорит она и краснеет. – На школьных танцах. А где ты учился играть на барабанах?

– Я самоучка. Как и вы. – Джаред смотрит на Чака. – Вы были великолепны сами по себе, но в паре с ней получился вообще отпад. Знаете что? Мы могли бы зарабатывать на жизнь уличными выступлениями. Я уверен, мы запросто сможем добиться богатства и славы.

На какой-то безумный миг Чак и вправду задумывается об этой невероятной возможности и видит, что девушка тоже задумалась. Не всерьез, а как это бывает, когда предаешься мечтам о какой-то совсем другой жизни. О жизни, в которой ты профессионально играешь в бейсбол, покоряешь Эверест или поешь дуэтом с Брюсом Спрингстином на огромном стадионе. Чак снова смеется и качает головой. Девушка убирает в сумку свою треть выручки и тоже смеется.

– Это все благодаря вам, – говорит Джаред Чаку. – Ведь вы могли пройти мимо… Что заставило вас остановиться? Почему вы начали танцевать?

Чак честно думает над ответом и пожимает плечами. Он мог бы сказать, что ему вспомнилась его старая группа и как он отплясывал на выступлениях «Ретро» во время инструментальных проигрышей, вовсю выкаблучивался на сцене и вихлял микрофонной стойкой между ног, но дело не в этом. Если по правде, никогда прежде он не танцевал так свободно и воодушевленно, даже в старших классах, когда был молод, подвижен и рьян, когда его еще не донимали головные боли, когда ему нечего было терять.

– Это волшебство, – говорит Дженис и смеется. Она сама не ожидала, что сегодня будет смеяться. Плакать – да. Но не смеяться. – Как твоя шляпа.

Возвращается Мак.

– Джар, нам пора ехать. Иначе весь твой заработок уйдет на оплату штрафа за парковку.

Джаред встает.

– Ребята, вы точно уверены, что не хотите сменить профессию? Вместе мы поставим на уши весь Бостон, от Бикон-Хилла до Роксбери. Сделаем себе имя.

– Завтра мне надо быть на конференции, – говорит Чак. – А в субботу я улетаю домой. К жене и сыну.