Будьмо (СИ)

Эх, молодость - молодость..., - хотел было Петр Михайлович удариться в воспоминания. Но в это время из дверей Академии величаво выплыла немеркнувшая в своей красе Марья. И мы враз умолкли вперевшись в нее своими взглядами.

Да мы оба восторгались ею, но Петр Михайлович как барин - хозяин, а я же как холоп-завистник.

Мой благодетель это заметил и остался доволен. Он мысленно, что-то прогнал по своим извилинам, затем достал огромное с небольшой чемодан портмоне (зачем столько р------личности если есть кредитные карточки?!) и вынул оттуда сначала: одну, две, а потом неожиданно расщедрившись, аж, целых пять сотен “зелени” и сунул их мне в пуку.

Это тебе на салаты, - проговорил он весело и, бегло скользнув по моей, еще сильнее, чем при нашей встрече в Голом яру, исхудавшей фигуре, хохотнул. - И для поддержки штанов! Ну ладно беги.

И вмиг напрочь забыл обо мне, а поспешил заблаговременно открыть дверцу машины для своей дамы.

...

Вот так я узнал, что я еще и Романовский.

Тогда я ничего не предпринял, приняв эту информацию просто к сведению. (На деньги же выделенные “на поддержание штанов” ни только месяц питался славненько, но и купил две пары отличных джинсовых брюк.)

Но это тогда. А сейчас со своей “засвеченной” фамилией Дурачок я даже боялся влезать в Интернет, чтобы связаться с Гарвардским университетом, отправив электронной почтой весточку для своей любимой.

Удивительно до чего же приманчивое это чувство любовь! Мы с Софьей знакомы были всего-то два месяца. Ну пару раз были в постели. (Если брать во внимание и то зомбическое наше свидание. Ну и сволочи! Такой день у нас украли!)

А ведь, если на это здраво посмотреть, только друг с другом и поговорить не успели.

Но вот сейчас ее рядом нет, а все мысли только о ней.

Прямо зуд какой-то, слава богу, хоть кожа не чешится.

Я даже свой компьютер забросил, а раньше бывало до утра просиживал забираясь в виртуальные лабиринты Интернета. Знание английского, немножко и французского языков такие путешествия весьма привлекательным, но здорово уменьшали мою заначку.

И сейчас мои финансовые возможности весьма оскудели. Унылое же душевное состояние как-то не вдохновляло на физические усилия. И я с большим трудом наскреб по своим сусекам (пришлось даже продать несколько десятков видеокассет) нужную сумму для быстрого получения украинского паспорта с новой фамилией Романовского и его заграничного собрата. (Сделали быстро, но не дешево.)

“Встретимся где-нибудь на нейтральной территории в какой-нибудь безвизовой стране”, - дрожащими руками охватил я в паспортном столе новые документы и с радостным предвкушением предстоящей встречи с любимой помчался домой. (Нет, не помчался, а полетел, ибо даже деньги не отягощали теперь карманы).

Но безвыходных ситуаций не бывает. Правда, я еще никогда не просил денег у отца, считая это унижением своего мужского достоинства, но сейчас уж очень было невтерпеж и я краснея обратился к нему.

Па, мне срочно нужны две тысячи долларов. Не смог бы ты мне их одолжить на время? - еле дождавшись приезда отца с работы, невнятно промямлил я с большим чувством неловкости.

Нет проблем, - и отец пригласил меня на свою половину дома.

Отец наше общее домовладение - бывшую контору селекционной станции - перестроил на замечательный в двух уровнях двухквартирный суперсовременный коттедж. Оставив для маскировки от завистников снаружи нетронутым совестско-типовый фасад, но внутри сделав евроремонт.

Ты, Вася, уже взрослый, - проговорив он два года назад, когда мы праздновали мое шестнадцатилетние вместе с новосельем в обновленном доме. - Ты молод и тебе хочется жить ... Да и я еще не старый и ничто человеческое и мне не чуждо.

И отец протянул мне ключи от моей половины дома.

Отцовская квартира больше походила на антикварный магазин. Особенно было много картин. Именно настоящих картин, а не глянцевых копий. Было много работ старых мастеров (в основном это были “трофеи” бывших фронтовиков вывезенные из Германии и лишь теперь более чем через пятьдесят лет проданные в голодные времена.)

Конечно же были полотна и молодых художников. Мой батя одному из них (чудаку бомжеватого вида) прочил великое будущее и скупал все его картины. Возможно отец обладал художественным чутьем или это просто была интуиция, но никогда ни одно из его многочисленных приобретений после экспертной затем оценки не котировалось меньше чем один к десяти от первоначальной стоимости.

Таких процентов не обеспечит не один банк - резонно утверждал мой отец и всю свободную наличность вкладывал в скупку старины.

Неприкосновенность запасов были лишь деньги, которые он собрал на мое обучение.

Семейная заначка хранилась в надежном сейфе, который был вмурован в стену и сверху прикрывался картиной все того же подающего надежды художника. (Наверное и вправду что-то в нем было ибо каждое его полотно имело свое “лицо” и надолго врезалось в память.)

Вот смотри, - и отец показал мне цифровую комбинацию замка и порядок включения и отключения автономного хитроумного устройства против взлома.