Будни и праздники

Устроили перекур. Сидя на корточках, передавали друг другу пачки сигарет, спички, и влажные, точно водой облитые руки, переплетенные вздутыми жилами, подрагивали от напряжения. У Сергея стучало в висках и сухость больно царапала горло. Такое с ним было лишь однажды в школе — после кросса на десять километров, когда уж и ноги не держали.

А Николай даже не присел. Упершись руками в бока, в распахнутой рубашке, он ловил всем своим мокрым телом прохладные прикосновения ветра, постепенно затихавшего к вечеру, и оглядывал стройплощадку. Глаза его поблескивали с прежним азартом.

Стараясь не выдать своего состояния, Сергей поинтересовался:

— Что пойдет на фундамент?

Николай кивнул на перемычки:

— Приспособим!

— Как это? Они ж для окон.

— А вот так!.. Уложим, обвалуем, и — лады. Где тут фундаментные блоки возьмешь? Выкручивайся, как можешь.

— А стены потом не рухнут?

— Не трусь!

— Дно в траншеях надо бы выровнять, а то — сплошные перекосы.

— Утрамбуем, Серега, а вообще не хоромы строим. Овцы — не люди…

— Жаловаться не будут?

— Это точно, — одобрил Николай и, довольный разговором, выкрикнул: — Кончай курить!..

И снова — спешка, снова — усилия, от которых мутнело в глазах и сипел в гортани воздух. Ломами поддевали и сваливали перемычки в траншеи. Утаптывали, ровняли, утрамбовывали. Уж совсем стемнело, а все раздавались удары по земле, по бетону, по камню и шелестели обрывки слов, взлетала ругань, слышалось натужное: «Взяли!» Когда прибыл автофургон с флягами, полными воды и жирной шурпы, никто и есть не стал. Сидели под зажженными фарами машины, водили ложками в алюминиевых мисках и молчали, задавленные усталостью. Дома Сергей признался Николаю:

— Долго, пожалуй, не выдержу. На износ сегодня работали.

— Такой запарки — дня на три, не больше, — успокоил тот. Он лежал на кровати, привольно раскинув руки, и глядел в окно. — Материалы кончатся, и работа пойдет ленивая. — Сел, наставил на Сергея палец и заговорил с неожиданной горячностью: — Ты видел, как горбили ребята? После смены, фактически без ужина… А кто заставлял? Кто давил? Сами поехали, сами надрывались. И все — потому, Серега, что деньги крупные. За полтора — два месяца слепить кошару, только чтоб не рухнула, когда бараны будут о столбы тереться, и получить по пятьсот — шестьсот рубликов — это ж мечта каждого!

— Ну, почему? Я не из-за денег…

— Ты не в счет, — отмахнулся Николай. — А другие, Серега? Кто б из них в свою законную смену, на законном рабочем месте жилы из себя тянул? Никто. Тем более, что халтурка не прошла бы при мастере или бригадире таком, как Гуля. А тут. — свобода и бабки! Большего и желать нечего.

— Но нельзя ли поаккуратнее?.. — не находил Сергей нужных слов. — Кошара ведь не на один год…

— А ты видел, какие материалы завезли? — спросил Николай, недоумевая, как это Сергей умудряется ничего не замечать. — Да дирекция сама химичит! Неужто она не знает, что без хотя бы завалящего крана фундаменты по-умному не поставишь? Неужто там ослепли, когда выбирали швеллера? Эх, Серега, Серега, на этой кошаре не одни мы урвем по куску. А овцы, как ты сам сказал, жалобы писать не умеют. Поэтому не переживай, браток.

Сергей, однако, переживал. То ли он так уж был приучен за годы работы в бригаде Турсынгуль, то ли сказывались привычки, приобретенные еще в детдоме, где сделать что-нибудь тяп-ляп значило подвести ребят, — но его изводила мысль, что на кошаре творится откровенная халтура. Бросить бы ее, да Николай обидится, все-таки друзья. Особенно тяжко Сергею становилось, когда он оставался один. А такое случалось часто. Как и предсказывал Николай, материалы на кошаре вскоре закончились, и стройка оживала лишь через два дня на третий. Поэтому свободных вечеров набиралось много, свободных и одиноких, так как Николай завел привычку исчезать до глубокой ночи. Где и с кем бывал, Сергей, конечно, знал. Знал, собственно, весь поселок. Николая и Турсынгуль встречали и на главной улице, и в скверике из акаций возле управления «Аланганефтегаз», и далеко в пустыне, возле низин, где цвели маки.

Как-то после поездки на кошару, где ставили стены из бракованных плит, замазывая дыры чем ни попадя, Николай взял Сергея за плечи, тряхнул ободряюще.

— Не куксись, браток. Как говорится, что нам, малярам? Краски нет — дерьмом марам… Поехали в выходной на охоту, а?

— Куда? — оторопело переспросил Сергей.

— Хайрулла зовет сайгу бить! Занятная штука. Сайгак прет под семьдесят километров, а ты за ним — на машине, да по буграм, по колдобинам. Дух замирает! — потряс кулаком Николай. — Поедешь?

Сергей смотрел на него, как на волшебника.

Хайрулла приехал к вечеру. Николай сел к нему в кабину, а Сергей с ружьем взобрался в кузов. Ради того, чтобы поносить двустволку, он готов был трястись хоть верхом на водовозе. К его изумлению, возле кабины сидела на перевернутом ящике девушка в толстом свитере и брюках, широкоплечая, полногрудая, голова в мелких кудряшках.

— Ты чего здесь? — Он всегда считал охоту чисто мужским занятием. — Тоже на сайгу?

— На нее, а что?