Будни русского доминанта

А Льва, кажется, отпустило. Он уже вошел в роль. Сидит на камне спокойно и уверенно, глядит на воду с легкой печалью. Мерцающие блики целуют скулы, плечи, изумрудные чешуйки. Латунная проволока волос ласкает лопатки. Он весь текучий, как волна – изогнутая спина, руки, хвост. Глядя на него, я тоже успокаиваюсь. В груди щекотно, будто там шныряют чертовы любопытные водомерки. Я не знаю, что это за чувство, но от него тепло. Был бы я художником, нарисовал бы его именно так – хозяином воды. Сейчас нет сомнений: это его пруд, его дом, его владения, и он только что вынырнул на берег погреть на солнышке свой блестящий гладкий хвост.

Он так задумчив, так погружен в себя, что ничего вокруг не слышит – вздрагивает, когда сверху набрасывается сеть. Борется, рычит, цепляется пальцами, но клиент прижимает руки по бокам и валит на землю, туда, за камни. Мне ничего не видно, только трепыхающийся хвост.

Становится очень тихо.

Мне не нравится. Мне все это совершенно не нравится. Сжимаю с силой руль.

Это клиент. Просто клиент. Иначе Лев уже бы сказал. Где там чертова водомерка?

Слушаю так, как никогда в жизни не слушал, – я копание червя в земле сейчас слышу – но стоп-слова нет. Хрипы какие-то, стоны, хлюпанье воды…

Я сижу еще…

И вдруг до меня доходит.

Выпрыгиваю из машины, бросаюсь туда. В голове бьется одна глухая чудовищная мысль: «Он же его топит!»

Дальше все мельтешит. Удар в голову. Еще, еще, до крови. Крик. Боль в колене. «С-сука!» Чавканье грязи, заводящийся мотор.

И опутанное сетью тело, бесшумно скользнувшее под воду. Блестящее пятно хвоста под рябью – все меньше и меньше.

Вдохни, Саня, поглубже. Ну, прыгай.

Вокруг меня – ледяная муть. Коричневая с зеленым, как его глаза. Куртка мешает. Дыхания не хватает, но я ищу, ищу, ищу. Водоросли, тина, ни черта не видно…

Блестит, блестит!

Хватаю. Прижимаю к себе. Тащу наверх. Тяну на берег.

Переворачиваю, трясу, умоляю…

Пожалуйста!

Когда слышу хриплый, каркающий кашель, наконец валюсь на камни.

Бля-я-ядь, как же холодно…

***

Покрасневшие пальцы вокруг одноразового стаканчика. Пар поднимается, как туман над прудом. В машине тепло, горячий воздух из печки сушит губы. Пахнет кофе.

Лев делает глоток.

– Не такой уж дерьмовый…

Он еще шутит?!

– Ты телефон его знаешь? В полицию…

– Не надо.

– А? Что значит не надо?

– Это издержки профессии, Сань. Сам дурак, нельзя с новым клиентом не на своей территории. На деньги польстился. Бывает.

– Бывает?!

– В первый год избил клиент, я месяц в больнице провалялся. А этот… вряд ли хотел убить – потопил бы немного, кончил и отпустил. У некоторых тараканы – говно, но это исключение из правил. Говорю же, бывает, просто нельзя терять голову.

Вот ты бы ее потерял, если б не я. Внутри все клокочет.

Лев отпивает, морщится от горячего.

– Черт, желудок сейчас себя переварит. У тебя есть что-нибудь? – открывает бардачок и смеется над шоколадным квадратом в красной обертке: – Так и знал. Ты, Сань, сам «Риттер Спорт»: квадратиш, практиш, гуд. И даже марципан внутри…

– Чего?

Он как-то странно вдыхает.

– Нет, правда. Блин… я в обычной жизни плохо всякую такую фигню говорю, но пока меня тут от адреналина развезло, слушай. Мне повезло с тобой, ясно? В нашей тусовке редко встретишь человека, которому можно так довериться. В смысле, доверие между домом и сабом – это другое, это ответственность, а с тобой… То есть я понимаю, ты… ты друг, ты не предашь. И не потому что зависишь от меня, а просто потому что ты… хороший. Короче… спасибо тебе, Сань. Слышишь? Чего молчишь? Кивни хоть, а?

Я киваю. А у самого внутри все леденеет. И не от воды. А от того, что прямо под шоколадом – незамеченное Львом – лежит журналистское удостоверение.

Друг, значит? Хороший?

«Скажи ему, – бухает в голове. – Нельзя его больше обманывать, что ж ты за сволочь…»

Открываю рот, но слова стрянут в горле: он вдруг накрывает мою ладонь на руле своей. Эффект сильнее, чем от его приказного тона, ледяного взгляда и удара стека вместе взятых. Кожа горит.

– Я тут подумал, – начинает он. – Чего ты хочешь? Ты про все на свете болтаешь, а про это молчишь, как партизан. Хочешь – я тебе саба найду, есть мальчик на примете, очень терпеливый, с ним хорошо попробовать. А хочешь – с домом договорюсь? Знаю парочку, которым тебя бы доверил. Просто… ты же тогда на собеседовании сказал, что у тебя к теме личный интерес. А я все присматриваюсь и никак не могу понять – на что у тебя встает?

Усталый, но цепкий взгляд бьет куда-то в солнечное сплетение.

На тебя, на тебя у меня встает.

– Да забей, Лёв…

– Нет уж, – садится прямее, ищет. – Чего ты? Сам сказал про первое правило, я судить не буду. Просто скажи себе: я нормальный. Я знаю, поначалу это страшно признать в себе, но тут как с бассейном: можно всю жизнь твердо стоять у низкого бортика, но есть ведь и глубокая сторона. Ты уже сделал шаг туда, пришел ко мне, теперь доверяй себе и иди. С тем, кому веришь. Сань, ну хочешь… – поджимает губы, будто собирается сказать что-то неприятное, но все же говорит: – Хочешь, я сам тебе проведу сессию?

В желудке переворачивается что-то холодное и липкое.