Будни русского доминанта

– Итак, класс, мужская половая система включает внешние и внутренние органы. К первым относятся мошонка и половой член. Начнем с них. Обратите внимание, – мягко касается указкой, – это член. Его еще называют пенис или фаллос… Не зажимайся, Половинкин. Убери руки. За спиной их сцепи! – щелкает по стиснутым ладоням, разводит. – Так о чем я? Да, член имеет основание, ствол и головку. – Указка – тык, тык и тык. Половинкин – дрыг, дрыг и дрыг. – На головке огромное количество нервных окончаний, что делает ее невероятно чувствительной. Посмотрите, если ее хорошенько потереть…

Половинкин, кажется, сейчас вскипит. Дышит так, что пуговицы на рубашке потрескивают. Большие по-детски пухлые губы налились семафорно-красным.

Лев бросает мне многозначительный взгляд, и я вспоминаю, для чего меня, собственно, допустили до сессии.

– Лев Альбертович, а можно мне тоже попробовать?

– Конечно, Белкин, подходи. Лучше запомнишь. Только перчатки надень.

Пальцы мягко входят в латекс. Я сажусь рядом с Половинкиным и оцениваю – ничего такой себе наглядный образец. Темно-розовый, прямой, вокруг все выбрито – и впрямь хоть на плакаты.

Лев спокойно продолжает:

– Вот, потрогай, Белкин, это уздечка. Посмотри, как с ее помощью во время эрекции оголяется головка.

– Ой, Лев Альбертович, а это что?

– Эта дырочка – отверстие уретры, из нее во время оргазма выходит сперма.

– Ух ты-ы-ы, у него уже оргазм?

Лев сдавленно кашляет, скрывая ржач. Что, переигрываю?

– Нет, Белкин, это только предэякулят.

– Липкое-е-е, – тяну я, размазывая по коже.

Половинкин с хрипом выдыхает. Глаза у него уже совсем пьяные, он такой смешной и такой трогательный в этой своей предоргазменной нирване.

– Так, обрати внимание, Белкин, вот это мошонка. В ней располагаются яички. Можешь изучить.

Я трогаю пальцами, а Половинкин скулит и стискивает колени. Но даже не пробует расцеплять руки, пока не разрешили.

Я думаю снова потыкать член, чтобы уж закончить эти сладострастные мучения, но Лев неумолим.

– Теперь перейдем к предстательной железе. Белкин, помоги Половинкину снять брюки и поставить ноги на сиденье. – Помощь явно нужна, сам перевозбужденный двоечник уже вряд ли справится. Когда все готово, Лев берет со стола смазку. – Простата располагается между мочевым пузырем и прямой кишкой. Ее можно почувствовать, если ввести палец в анус. – Щелкает крышкой. – Белкин, хочешь исследовать? – Внимательно смотрит, давая понять, что я могу отказаться.

Я прислушиваюсь к себе и дергаю плечами. Если уж я сегодня Алиса, то почему бы не прыгнуть в кроличью нору?

– Хочу! – говорю я с энтузиазмом, подставляя ладонь.

Лев хмыкает, выдавливая смазку.

Я мягко ввожу палец. Надо же, не такой уж Половинкин двоечник. Домашнее задание выполнено, внутри готовый на пять с плюсом.

– А теперь попробуй найти простату. Это сложное задание…

– Со звездочкой?

Лев кусает губы, стараясь говорить спокойно.

– Поверни палец и погладь, почувствуешь небольшое уплотнение.

Половинкин теперь глухо стонет на каждом выдохе.

– Смотри, пенис увеличился, – воркует Лев, – головка потемнела, а яички подтянулись – скоро оргазм. Произойдет тонический спазм мышц, сокращение простаты, выброс спер…

Выброс происходит – активно, обильно – и ровненько на меня. Обляпана вся рубашка, и даже стрельнуло в бровь. Хоть не в глаз.

Половинкин в ужасе.

– Простите меня, Александр, ради бога простите! – голосит он, как только я вынимаю палец у него из зада. – Никогда раньше так быстро не кончал, совершенно не ожидал. Боже, боже, как неудобно!

– Да ладно вам, – я тянусь к коробке с салфетками. – С кем не бывает.

Я на самом деле ничуть не расстроен – потому что вижу, что Лев, отойдя в темный угол вроде как снять перчатки, трясется в беззвучном смехе. Мне от этого так хорошо, я бы расцеловал Половинкина, если бы это было в контракте.

Пока у них aftercare и обсуждение планов, я иду в приемную.

Там на кожаном диване уже ждет Петечка: руки с лягушачьими пальцами на коленях, взгляд вперед, губы шевелятся – молится, что ли? Такой он нескладный и несчастный – сегодня особенно, прям жаль.

– Привет.

Вздрагивает, только что заметил.

– Здравствуйте, Александр.

Я шарю в ящике стола и протягиваю ему початый «Риттер Спорт» в красной обертке.

– Держи.

Глаза у Петечки становятся такими же круглыми, как очки.

– Мне нельзя перед сессией, – шепчет он, – без разрешения.

Я оглядываюсь на дверь темницы. Вот ведь изверг.

Заворачиваю пару долек в салфетку и складываю Петечке в карман синей рубашки с ромбами.

– После сессии слопаешь.

В груди как-то полно, тепло, хочется по-тимуровски обнять весь мир – и Петечку, и вышныривающего Половинкина, и кто бы ни звонил мне сейчас по телефону…

– Алло?

– Ты, Белкин, совсем совесть потерял?

По затылку будто паддлом прилетает. Я так деревенею, что даже имя не сразу всплывает.

– Ге-георгий Натанович, я…

– Материал когда пришлешь?

– Я… на следующей неделе я…

– Ты меня этими следующими неделями уже второй месяц кормишь, не надоело? По офису прячешься, как партизан, на письма не отвечаешь… Где в рабочее время пропадаешь? Что за детский сад?

– Георгий Натанович, я правда…