Буги-вуги-Book. Авторский путеводитель по Петербургу, которого больше нет

Как-то летом 1925 года он зашел в ее квартиру у Летнего сада, а Ахматовой не было. Они договаривались, что он зайдет, и ему казалось, что она должна ждать, но соседка сказала, что Анна с подружкой ушла к приятелям. Пунин попросил разрешения подождать.

Прошло два часа. Анна давно должна была вернуться, но ее не было. Пунин дважды выходил на улицу, ходил вдоль Летнего сада и обратно, возвращался в квартиру, снова выходил, а она все не возвращалась. «Все закипало во мне дикой ревностью», — писал он позже. Около часа ночи, близкий к помешательству, Пунин решил сам отправиться на квартиру этих приятелей и, если понадобится, силой увести Ахматову оттуда. «Я не любил, когда она ходила к этим людям, запрещал ей туда ходить. Там много пили и люди вели себя развязано». Он почти бегом добежал до Троицкого моста и тут увидел ее. Анна шла по мосту в обнимку с писателем Замятиным, и в руках у нее были цветы.

Замятин был пьян и пытался что-то шептать Анне на ухо. Но, как только перед ними появился разъяренный Пунин, струсил и отошел. Пунин выхватил букет и швырнул его в Неву. «Помню острое наслаждение, которое бритвой полоснуло меня по спине, когда я принялся рвать и мять эти розы. Стебли с хрустом ломались, на пальцах моих была кровь от шипов, а я все не мог остановиться. Кровью я испачкал руки Анны».

Остаток той белой ночи он проплакал, стоя на коленях у ее постели. В их самый первый раз Пунин подарил ей свой крестильный крестик (зачем?). Теперь он просил отдать крестик обратно, а она просто молчала, прикуривала папиросу от папиросы и смотрела на него своими огромными глазами. В дневнике потом он записал, что она — «самая страшная из звезд». Вскоре после этого Пунин оформил развод с предыдущей женой и зарегистрировал брак с Анной.

Жить сорокалетние молодожены стали в том же самом Фонтанном доме. Переезжая к третьему по счету мужу, Анна предполагала, что и этот ее дом, как и все предыдущие, тоже ненадолго. А оказалось, что там ей предстоит провести несколько десятилетий. Именно в этой квартире она переживет и самые страшные дни, и самые замечательные. Именно там из легкомысленной Аньки Горенко окончательно станет легендарной Анной Ахматовой.

Да, еще: именно сюда к ней из Бежецка вернется взрослый и совсем незнакомый сын Лева Гумилев. До этого он жил у ахматовской свекрови, мамы расстрелянного Николая. А теперь вот мальчик вырос и собирался поступать в вуз. Ахматова еще не успела свыкнуться с мыслью, что теперь она снова мужняя жена, еще не успела привыкнуть к своей новой квартире, как раздался звонок в дверь. На пороге стоял тощий, тонкогубый, с редкими волосами юноша. Ее семнадцатилетний сын.

Ломающимся голосом он сказал странные слова:

— Здравствуй, мама.

Она хотела его обнять, но внезапно застеснялась и просто ответила:

— Проходи.

После этого для Ахматовой началась совсем другая жизнь. Да и для города, в котором она жила, тоже.

Глава пятая

Литейный, 4

1

Знаменитый краевед Пыляев писал в конце XIX века:

Лет шестьдесят назад была затеяна перестройка здания, стоящего на углу Невского и Малой Садовой. Когда рабочие достигли уровня фундамента, грунт неожиданно провалился и показался неизвестно куда ведущий подземный ход: кирпичная стена и скелеты людей, прикованных к стене, торчащие из пола металлические кольца и цепи, большой кузнечный горн и другие инквизиторские ужасы, будто целиком выхваченные из готических романов ушедшей эпохи.

Сейчас на месте, о котором идет речь, расположен магазин купцов Елисеевых. А лет двести тому назад тут располагались здания Тайной канцелярии. Так называлась политическая полиция того времени. И методы ее дознания были покруче, чем у любых энкавэдэшников сталинской поры.

Малейшего подозрения в неблагонадежности было достаточно, чтобы человек оказался в подвалах Тайной канцелярии. А уж сколько времени он тут пробудет, одному Богу было ведомо. Никакой презумпции невиновности не существовало. Не существовало и законов, ограничивающих срок пребывания в застенке. Посадили — значит, будешь сидеть. Причем питаться и обустраивать быт узникам предстояло за свой счет. Некоторые бедолаги проводили в местных подвалах десятилетия. А судя по тому, что отыскали рабочие под зданием Елисеевского магазина, были и такие, кто оставался тут навсегда.