Буги-вуги-Book. Авторский путеводитель по Петербургу, которого больше нет

Она была грандиозна, неприступна, далека от всего, что рядом, безмолвна и неподвижна. Первое впечатление было, что она выше меня. Потом оказалось, что одного со мной роста, может быть чуть пониже. Держалась очень прямо. Голову как бы несла. Шла медленно и, даже двигаясь, была похожа на скульптуру.

Женщина, впустившая меня в квартиру, внесла и поставила перед Ахматовой блюдечко, на котором лежала одинокая морковка, неаккуратно очищенная и уже немного подсохшая. Для меня в этой морковке выразилось в ту минуту ее бесконечное равнодушие к еде и к быту. В ней сосредоточилась вся ее неухоженность, вся ее бедность. А бедность была такой, что сейчас даже трудно представить. Когда в 1964 году Ахматова поехала в Италию получать литературную премию, приличные носильные вещи ей пришлось брать взаймы. По возвращении я, помню, отнес шерстяной свалявшийся шарф вдове Алексея Толстого.

Так о своей первой встрече с Ахматовой писал поэт Анатолий Найман. К тому времени, когда он познакомился с Анной Андреевной, той было уже за семьдесят. Тоненькая, подвижная, удивительно гибкая в молодости, она располнела и редко теперь выходила из дому. Ей нужен был кто-то, кто заботился бы о ней, да только таких людей вокруг поэтессы не нашлось.

Отношений с сыном она не поддерживала. Ну или он с ней не поддерживал. После того как Лев последний раз вернулся с зоны, они только и делали, что ругались, а потом просто перестали общаться. Кроме всего прочего, Льва Николаевича здорово раздражало, что вокруг матери сложилась компания, в которой не было ни единого русского — сплошь евреи. Поэтому теперь Ахматова жила с дочерью своего последнего мужа Пунина, а иногда в Москве у своих приятелей Ардовых.

Бедность и беспризорность, в которой она провела последние годы, была бы, наверное, и совсем ужасающей. Но именно в последние годы вокруг нее (уже совсем пожилой) сложился кружок из нескольких юных поэтов. Сама она называла его «Волшебный хор». Сегодня эта компания больше известна как «ахматовские сироты».

Глава восьмая

Вокруг Смольного собора

1

В 1980-х власти затеяли масштабный ремонт Эрмитажного театра. Построено здание было еще при Екатерине, а потом за всю двухсотлетнюю историю так ни разу капитально и не ремонтировалось. Ну и вот подошла его очередь.

Ремонт был заказан какой-то финской компании. Строители сбили со стен штукатурку, и тут выяснились интересные подробности. Когда-то на этом месте стоял Зимний дворец Петра I-го. Считалось, что при строительстве театра дворец полностью снесли, но, как оказалось, дело обстояло не совсем так. Театр просто надстроили на фундаменте петровских времен, и часть стен под штукатуркой неплохо сохранилась. Финские строители расчистили небольшой кусочек петровского дворца и теперь, если вы будете гулять вдоль Зимней канавки, обратите внимание на фрагмент стены, выкрашенный в желтый цвет. Перед вами самые древние стены Петербурга.

Останавливался в этом дворце Петр не сказать чтобы часто. Но вот умер именно тут. Умирал самодержец в страшных мучениях. Один из современников писал: