Бухта половины Луны

Эти бунгало когда-то решили проблему дешёвого жилья. Там в Монтэке их впервые и возвели в рекламных целях. Никсон привозил эти дома в Москву на выставку в Сокольниках. На выставке собрали в натуральную величину одноэтажный коттедж и объявили, что этот дом может позволить себе в Америке каждый рабочий! Хрущёв такого стерпеть не мог. Дебаты вспыхнули прямо на кухне выставочного домика. Никсон демонстрировал диковинные штучки: стиральную и посудомоечную машины. Газонокосилку. Туфли на шпильках. «Пепси-колу». Он показывал фотографии забитых полок супермаркетов и Кадиллаки с открытым верхом. Уязвлённый Хрущёв с ядовитым сарказмом отвечал: «А нету ли у вас агрегата, который ещё и еду в рот кладёт и проталкивает?». Никсон вытянул из Хрущёва обещание продемонстрировать запись «Кухонных дебатов» на советском телевидении. Хрущёв обещание выполнил, но плёнку поставили ночью. За океаном же после трансляции кухонных прений эти картонные домишки стали расходиться, как горячие пирожки. Страну наводнили дома серии «Лейжурама». Одноэтажный мир. Простые конструкции. «А ты бежишь за своей мечтой?» – вопрошали плакаты повcюду.

У моста Квинсборо пути, сходясь, ныряют в тоннель под рекой – на Манхэттен, к вокзалу Пеннстейшн. Каждую весну на одну ночь движение в этом тоннеле для транспорта закрывается – по тоннелю из Бруклина шествуют слоны старейшего цирка «Барнум энд Бэйли». Выйдя на поверхность в Мидтауне, слоны, степенно шагая сквозь высотные джунгли, доходят до 34-й улицы и сквозь широкие ворота, как к себе домой, проходят в Мэдисон-сквер-гарден на ежегодный цирковой фестиваль. «Добро пожаловать на величайшее шоу на Земле!».

Опоры моста в его середине опускаются на пятачок острова Рузвельта, посреди реки. На остров можно спуститься на лифте. Здесь раскинулся тихий зелёный уголок. Автомобильное движение на острове почти везде запрещено. Квартиры здесь только сдаются в аренду – купить нельзя. На Манхеттен в Ист-Сайд ведёт канатная дорога.

В северной части острова ранее находился госпиталь-изолятор для больных оспой. Их свозили сюда умирать. Больницу эту строили заключённые находившейся здесь же исправительной тюрьмы. В одном из корпусов больницы располагалась женская лечебница для душевнобольных. В конце девятнадцатого века журналистка Нелли Блай, симулировав сумасшествие, проникла в больницу и написала серию разоблачительных статей о жестоком обращении с пациентами.

Эта же бойкая девица вознамерилась однажды совершить кругосветное путешествие и побить рекорд Филеаса Фогга, героя романа Жюля Верна «Вокруг света за восемьдесят дней». Спонсировал вояж сам бог журналистики, родоначальник жанра «жёлтой прессы» – венгр Джозеф Пулитцер, в газете которого Нелли работала. Поездка Нелли Бэй удалась во славу. Она обогнула земной шар за семьдесят два дня обычными пассажирскими средствами: через Нью-Йорк, Лондон, Париж, Сингапур, Гонконг и Сан-Франциско. Жюль Верн был в восторге. Отправил поздравительную телеграмму. Продажи романа подскочили в разы!

Теперь здесь на острове остались только руины старого госпиталя и тюрьмы, ставшие паломническими для многочисленных сталкеров. Ночью развалины мистически подсвечиваются прожекторами.

Поднявшись по западной кромке Квинса до парка Астория, я нашёл въезд на следующий мост и, чувствуя, как наливаются свинцом икры, стал взбираться на высоченный километровый Трайборо-бридж.

Высокое солнце стало напекать голову. Майка намокла. Добравшись до середины моста, я бросил велосипед и, тяжело дыша, сел на приступок. Было легче прыгнуть вниз, чем заставить себя ехать дальше. Впереди до горизонта простирался мрачноватый Бронкс.

Глава 9. Нью-Йорк. Бронкс

Въезд в Южный Бронкс с востока открывает вид на ржавые промзоны. Ангары и трубы. Цилиндры газохранилищ. Заборы и колючка. Царство отчуждённого мира. Утилитарная действительность, один взгляд на которую вгоняет в тоскливую депрессию. Живому тут не место. За сетчатым высоченным забором под кранами на плацу снуёт юркий погрузчик. Тяжёлые металлические звуки пронзают округу. Гудок нервирует птиц, стая в небе внезапно меняет направление, отшатнувшись. Железо вопит и стонет под ножом циркулярной пилы, летят снопы искр. Ворота всасывают протяжённый товарняк вагон за вагоном. Бездонная утроба переварит всё и не поперхнётся. Заслоняя горизонт, торчат рядком грязноватые краснокирпичные высотки с чёрными лестницами на облупленных боках. Тягучие машинные запахи воспаряют над маслянистыми лужами. Закатное солнце поблёскивает в мутноватых радужных разводах. Бронкс!