Бумажные города

Я не знаю, что полагается говорить кассирше, когда предстаешь перед ней в полпервого ночи с тринадцатью фунтами зубатки, «Витом», огромной банкой вазелина, упаковкой «Маунтин дью», банкой синей краски и букетом тюльпанов.

Я сказал:

– Все, на самом деле, не так странно.

Женщина откашлялась и, не глядя на меня, пробормотала:

– Нет, все же странно.

– Я, правда, не хочу вляпаться в неприятности, – сказал я, вернувшись в минивен.

Марго в это время убирала с лица черный грим с помощью платочков и воды из бутылки. Получается, он был нужен только для того, чтобы выбраться из дома.

– Меня берут в Дьюк только с условием, что на мне не будет ни одного ареста.

– Кью, какой же ты нервный.

– Я лишь прошу: постарайся, чтобы у нас не было неприятностей, – сказал я. – Я, конечно, не прочь повеселиться и все дела, но не за счет моего, гм, будущего.

Марго подняла на меня взгляд – лицо было уже почти чистое – и едва заметно улыбнулась:

– Поразительно, неужели тебе вся эта ерунда реально небезразлична?

– Гм?

– Колледж: возьмут тебя туда или нет. Проблемы: возникнут они или нет. Школа: будут у тебя пятерки или тройки. Карьера: сделаешь ты ее или не сделаешь. Дом: большой или маленький. Деньги: есть или нет. Все это так тоскливо!

Я попытался возразить, сказать, что ей самой, очевидно, тоже не совсем наплевать на эти вопросы, она же и сама учится хорошо, и в университет приличный ее берут, да еще и на курс, куда поступают только ребята с выдающимися способностями.

Но Марго прозаично перебила:

– «Уол-март».

Туда мы пошли вместе и взяли «кочергу», так называют блокиратор руля машины. Когда мы шагали через детский отдел, я поинтересовался у Марго, зачем нам «кочерга».

Но вместо ответа на мой вопрос она произнесла очередной безумный монолог:

– Ты в курсе, что длительное время, то есть почти всю историю человечества, средняя продолжительность жизни составляла меньше тридцати лет? Получается, нормальная взрослая жизнь длилась лет десять, так? О пенсии вообще никто не задумывался. О карьере тоже. Никто вообще ничего не планировал. На это времени ни у кого не было. В смысле, на будущее. А потом вдруг продолжительность жизни принялась расти, у народа появилось будущее, и теперь люди почти все время только о нем и думают. О будущем, то есть. И вся жизнь получается как бы там. Ты делаешь что-то только ради будущего. Ты оканчиваешь школу – чтобы попасть в колледж, чтобы потом работа была получше, чтобы дом купить побольше, чтобы денег хватило своих детей в колледж отправить, чтобы и у них потом работа была получше, чтобы они могли дом купить побольше, чтобы и у них хватило денег своих детей отправить в колледж.

Мне казалось, что она несет эту чушь просто, чтобы не отвечать на заданный мной вопрос. Так что я спросил еще раз:

– Зачем нам «кочерга»?

Марго мягко похлопала меня по спине:

– Ты все поймешь раньше, чем наступит утро.

И тут Марго увидела клаксон. Как только она вынула его из коробки, я сразу же сказал:

– Нет!

А она спросила:

– Что значит «нет»?

– Это значит не надо дудеть в клаксон.

Но она начала сигналить, не успел я еще добраться до первой буквы «д» в слове «дудеть» – он завизжал так пронзительно, что у меня чуть не лопнула голова, а Марго говорит:

– Извини, я не расслышала. Что ты сказал?

Я ответил:

– Прекрати си…

И она снова меня заглушила.

Тут к нам подошел работник «Уол-марта», парнишка едва старше нас, и сказал:

– Послушайте, тут нельзя сигналить.

И Марго как будто бы даже искренне ответила:

– Простите, я не знала.

И он:

– Да все нормально. Я-то лично не против.

На этом разговор вроде бы закончился, но парень продолжал на нее пялиться; я его, честно говоря, не виню: от Марго действительно сложно отвести взгляд.

Потом он спросил:

– Ты сегодня что делаешь?

– Да ничего особого, – ответила Марго. – А ты?

– У меня в час смена заканчивается, и я двину в бар в Орендже. Если есть желание, присоединяйся. Только брата твоего придется домой отправить, там документы строго проверяют.

Кого-кого?

– Я ей не брат, – сказал я, глядя на его кеды.

Но Марго приняла его игру.

– Он двоюродный, – соврала она.

Потом вдруг подошла ко мне бочком и обняла за талию – я каждый ее пальчик чувствовал. И тут вдруг она добавила:

– И к тому же мы любовники.

Парень выпучил глаза и ушел, но рука Марго на какое-то время задержалась у меня на поясе, и я, воспользовавшись случаем, тоже ее обнял.

– Я действительно люблю тебя больше других своих двоюродных сестер, – сообщил я. – Марго улыбнулась, легонько толкнула меня бедром и ловко выкрутилась из моих объятий.

– А то я не знаю.

4

Мы мчали по I–4, которая, слава богу, оказалась пуста, я следовал указаниям Марго. Согласно часам на приборной панели, было 01:07.

– Красиво, да? – сказала она. Марго смотрела не на меня, а в окно, поэтому ее лица я почти не видел. – Мне нравится гонять на большой скорости в свете фонарей.

– Свет. Видимое напоминанье о Свете Невидимом.

– Здорово, – похвалила Марго.

– Это Элиот. Ты же тоже читала. В прошлом году на английском проходили.