Бумажный дворец

– Сколько лет было Розмари?

– Когда Конрад погиб? – Питер кивает. – Лет четырнадцать.

– Вы дружили?

– С Розмари? Конечно нет.

– Почему?

– Она была… Не знаю, как описать. Странной. Не от мира сего, как будто совершенно не понимала социальных сигналов, если ты понимаешь, о чем я. Помню, ей нравилось петь рождественские гимны.

– Попробуй ее найти, если она все еще существует.

– Наверное, переехала много лет назад.

– Может быть, а может и нет.

– В любом случае, это было бы слишком неловко. Позвонить ни с того ни с сего после того, как я столько лет даже не пыталась с ней связаться.

– Лучше поздно, чем никогда. – Питер поднимается с табурета. – Выйду покурить.

– Тебе правда надо бросить.

– Как-нибудь брошу, – отмахивается он. Я смотрю, как он удаляется от меня через лобби и, толкнув вращающуюся дверь, выходит на грязный тротуар.

Два дня назад, 30 июля. Мемфис

Розмари живет в маленьком непримечательном райончике на востоке города. Квартал за кварталом одинаковых одноэтажных домов с аккуратными палисадниками. Но я узнаю ее дом в ту же секунду, как такси подъезжает к нему: на крыльце стоит подставка для зонтов в виде аллигатора с веранды ее матери, его пасть все еще широко раскрыта спустя столько лет. Розмари подходит к двери с маленькой собачкой на руках – спасенной с улицы, рассказывает она мне. У нее бежевые, коротко остриженные волосы. Она преподает историю музыки. А ее муж Эдмунд – квантовую физику. Детей у них нет.

– Моя специальность – барокко, – рассказывает она, когда я прохожу за ней в гостиную. – Есть травяной чай и кофе без кофеина. Кофеин вызывает у меня тревожность.

– Без кофеина отлично.

– Располагайся. Я испекла морковный пирог. – Она уходит на кухню, оставив меня одну в гостиной. Каминная полка заставлена фотографиями в рамках: бесцветная Розмари в мантии и шапочке выпускницы, Розмари с мужем в день свадьбы, маленькая Розмари едет в трамвае с Лео. Но ни единой фотографии Конрада. Я беру серебристую рамку со снимком Розмари вместе с какой-то пожилой парой на круизном лайнере. Проходит несколько секунд, прежде чем я понимаю, что это Лео. Он обнимает одной рукой женщину, в которой я узнаю ее мать.

– Они снова поженились, – говорит у меня из-за спины Розмари.

– Я не знала.

– Спустя несколько лет после смерти брата. – Она забирает у меня рамку и ставит ее обратно. – Они оба уже умерли.

– Мне очень жаль.

– Ну, это естественный процесс. – Она протягивает мне кусок пирога. – Я добавила яблочный соус вместо сахара. Как Анна?

– Анна тоже умерла. Почти двадцать лет назад. Кстати, завтра годовщина ее смерти.

– Я помню, вы никогда особо не ладили, – говорит Розмари.

Я ощетиниваюсь:

– Она была моей лучшей подругой. Мне не хватает ее каждый божий день.

– Да, жизнь бывает одинокой.

Мы молча сидим рядом, каждая притворяется, что сосредоточена на еде.

– Очень вкусно, – произношу я через некоторое время.

– Яблочный соус делает его сочным. Так что привело тебя в Мемфис?

– Мой муж Питер. Он приехал по работе. Мама на даче, присматривает за детьми. У нас их трое.

– И ты в первый раз сюда вернулась?

Я киваю:

– Надо было приехать раньше. Я ходила на могилу Конрада вчера.

– Я ни разу туда не ходила. Кладбища меня угнетают. Мама навещала его каждую неделю. Она так и не оправилась от всего этого. Мне кажется, она винила тебя.

Я чувствую себя так, будто она плеснула мне в лицо ледяной водой.

– Прости, – бормочу я, чувствуя, как неуместно звучат мои слова. – Я не смогла его спасти.

– Что уж поделать. Если бы ты прыгнула за ним в воду, он бы наверняка в панике утопил тебя вместе с собой. Таким он был человеком. – Розмари кладет в рот большой кусок пирога и медленно жует. – Ты видела, как он утонул.

– Да.

– Наверное, сложно было перестать об этом думать.

– Я так и не перестала.

Розмари теребит маленький крестик, висящий у нее на шее. Кажется, она о чем-то размышляет.

– Я пыталась себе это представить: как Конрад падает с лодки в холодный океан. Он был ужасным пловцом. Каково было смотреть, как он уходит под воду? Жаль, я не видела это собственными глазами.

Какие странные слова.

– Я тебя не понимаю.

– Правда? – Она смотрит на меня долгим тяжелым взглядом. – Помнишь, как он приехал к нам с мамой на лето?

Я киваю, чувствуя смутный ужас.

– Ну, это была моя идея. Я чувствовала себя одиноко после того, как Кон уехал жить к вам. Мама все время была чем-нибудь недовольна. Я сидела на качелях на веранде, стараясь вести себя тихо, как мышка. Она говорила, что ее раздражает шум. Так вот мы с мамой и Конрадом решили поехать на машине через всю страну к дяде в Санта-Фе. Я была так счастлива. Но в первую ночь после возвращения Конрада он пришел ко мне в комнату, когда мама заснула. Я проснулась, когда он лег на меня. Я едва могла дышать. Пыталась позвать на помощь, но он зажал мне рот рукой. Я плакала в его руку. – Она на мгновение умолкает, убирает маленькую нитку с брюк. – Все то время, что он насиловал меня, он повторял твое имя.