Бумеранги. Часть 2

– Это обычный солевой раствор и глюкоза. Больше я ничего не могу, потому что не знаю, как организм отреагирует на сочетание веществ… Не знаю концентрацию амфетамина в крови… Не знаю даже его форму. – Взгляд Бена был тяжёлым. – Нужно проверить почки и вывести хотя бы часть… этого дерьма. Джил? Ты слышишь меня?

Она не отреагировала. Бен попытался было сказать что-то ещё, но поджал губы и опустился на пол, прислонившись к подлокотнику её кресла. Воцарилась тишина, которую нарушало лишь тиканье часов на стене. Джил бездумно смотрела, как секундная стрелка неумолимо бежала вперёд, отматывала минуту за минутой и приближала тот час, когда всё начнётся. Наверное, стоило поблагодарить Бена за заботу, но как-то не получалось. Собственный разум отказывался возносить хвалу тому, кто собственноручно толкал его в кошмар агонии. Скоро… Это случится скорее, чем она полагала.

О, она знала, когда приближался тот самый момент, после которого в голове не оставалось ни одной связной мысли, кроме ещё, ещё, ещё

… Это был поиск дозы. Нервное, почти истеричное существование, которое, если вовремя не прервать, перерастало в настоящую боль. Сначала голову раздирали безумные рези, от которых рвало желчью, и не помогала ни темнота, ни обезболивающие. Потом тело скручивало тупое, выворачивающее суставы нытьё. Ну а затем депрессия ставила точку. Для кого-то смертельную, для остальных… А были ли такие? Без терапии… Джиллиан не знала и очень не хотела проверять на себе, но Бен решил за неё. И оставалось только надеяться, что он уберётся отсюда до всего этого ужаса, потому что выслушивать новые сентенции о ничтожестве будет совсем уж невыносимо.

Однако, спустя четыре часа, Джил опять оказалась в ванной, где под взглядом успокоенного работой почек Рида, она потирала ноющую от катетера ладонь. Джил знала, что скоро будет просить, умолять, угрожать и делать ещё много чего, но пока…

– Руку, – скомандовал Бен, отворачиваясь, а сам зубами вскрыл упаковку пластыря.

– Уходи, – хрипло сказала Джиллиан впервые за эти часы, и Рид настороженно замер. – Я съеду в ближайшие пару дней. Извини за беспокойство.

Она врала, понимая, что убегать придётся прямо сейчас. Куда угодно: в гостиницу, ближайшую подворотню, в ад, потому что через два дня на её месте уже будет невменяемый овощ. А значит, надо звонить Оливии, просить рецепт, и вновь пускать амфетаминовое колесо. Но коротко прошуршала пустая пластиковая обёртка.

– Ты останешься здесь, а я останусь вместе с тобой, – совершенно будничным тоном произнёс Бен.

– Не думаю, что…

– То, что ты не думаешь, я уже понял, – холодно хмыкнул он, вынудив задохнуться от гнева. Однако Бен проигнорировал это злое сопение, устало скрестил на груди руки и привычно опёрся бедром о туалетный столик. – У тебя истощение, психоз, расстройство пищевого поведения и, бог его знает, насколько пострадал мозг.

– Пытаешься запугать меня диагнозами?

– Играюсь в твою любимую лингвистическую эквилибристику, – вздохнул он. – Джил, это значит, что я остаюсь. И ты остаёшься со мной. Пока всё не закончится.

Сообщив это, Бен вышел из ванной комнаты, но по пути прихватил маникюрные ножницы и даже пилочку для ногтей. Кажется, он подозревал, что его ждёт.

Вечер и ночь прошли в вялом мелькании телевизионных каналов, которые Джил перещёлкивала в попытке найти хоть что-нибудь интересное. Она лежала, свернувшись калачиком на огромной кровати, Бен сидел в глубоком кресле, закинув длинные ноги на край постели. Она не знала, спал ли он хоть пару минут, пока сама бродила в бесконечной полудрёме не в силах провалиться в нормальный сон, но говорить было не о чем. Если, конечно, не считать сухой благодарности за поданное полотенце, когда её вырвало только что съеденным супом. Нет, Рид готовил нормально, но желудок просто не мог справиться с пищей и тут же извергал всё обратно. Бен, видимо, об этом знал и потому требовал от Джиллиан сидеть, стоять или лежать где-то в непосредственной близости от него, чтобы регулярно проверять её состояние. Слава богу, душ он позволил принять в одиночестве, но Джил не сомневалась, что за дверью Бен прислушивался к каждому шороху. Наверняка ждал, что его неожиданная пациентка будет искать заначки амфетамина, хотя сделать это незаметно было попросту невозможно.

Однако к вечеру следующего дня ни одного из них эти мысли больше не беспокоили. Организм Джиллиан окончательно сдался и выдал такую умопомрачительную температуру, что её беспрестанно била дрожь, а сознание то и дело проваливалось в вялый, прерываемый поверхностным сном, бред. Мышцы горели от боли, и Джил металась по кровати, впиваясь пальцами в рвущееся на части тело, пока Бен прикладывал лёд и вливал новые капельницы. Он гладил по влажным от пота волосам, что-то ободряюще говорил, но Джил не слышала. Уши и мозг забили воскресшие из прошлого голоса, раздробив в мелкое крошево голову. Да, в самом начале этого ужаса Джиллиан ещё понимала, что всему виной выход из глупой амфетаминовой петли Мёбиуса, но потом видения заполонили всё её больное сознание.