Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs.

— Будут, именно поэтому они хорошенько осмотрят поляну через оптику. Увидев этот лесок, они поймут, что пропустить такое идеальное для лагеря место мы бы не могли. Если бы ты не нашёл эту подземку, то нам пришлось бы окапаться и залечь в лесу — на краю поляны, заминировав лагерь с твоей «Нивой». Войдя в лагерь, часть наших врагов бы полегла. Дальше — нам пришлось бы действовать по обстановке — мы бы уже знали, с каким количеством людей нам придётся воевать. Один из вариантов — подманить их к южному краю леса, и перестрелять их, пока они находятся на открытой местности. Либо, — если бы нам очень повезло, и они устроились бы на ночёвку неподалёку, — мы бы штурманули их временную базу ночью. Можно было бы напасть на них с нескольких направлений — но для любых действий, нужно знать количество, и «качество» нашего противника. Нужно знать расклад. Я слышал кое-что за этого Крапа. Поверьте мне — недооценивать его людей, как и самого Крапа — гиблое дело!

— Я думаю, — вмешался в разговор, внимательно слушавший Чёрного, Серёга, — Что им будет проще нас убить сразу, без партизанских игр!

— Вы ему нужны живыми! — ответил Аскет. — Они захотят вас допросить, увидеть страх в ваших глазах — это шакалы, и они питаются этим страхом! Им нужна победа — а для этого они должны видеть врага. Когда они напорются на наши ловушки, и нащупают наш лагерь оптикой, они залягут метрах в двухстах от лагеря — и будут ждать. Нападут они на нас рано утром, часа в три-четыре. Это время, когда человек крепче всего спит — «учётный час», когда маза по воровскому делу идёт. Я сделал двух манекенов, и посадил их у костра — они вполне прокатят за людей. К тому же ветки, брошенные для маскировки костра, серьёзно затрудняют видимость лагеря в целом. Кучи пустых бутылок, тоже наведут на мысль, что мы бухаем — и они потеряют бдительность второй раз.

— Там половина немецких бутылей, что если они просекут? — спросил я.

— Это мы знаем, что они немецкие — на донышках выбиты буквы. Даже через самый хороший бинокль этого не разглядеть, на таком расстоянии. А сами бутылки — их разнообразие цветов и форм — мало ли сейчас в магазинах заграничного бухла? А этикеток нет — в воде, в речке охлаждали, вот они и отклеились. Со стороны всё должно выглядеть логично, и понятно. Перед штурмом они будут анализировать увиденное — будут кнацать наш расклад, и на его основе «запаривать чифир».

— Что будет, когда группа нагрянет в лагерь?

Аскет ответил лишь усмешкой, посчитав её достаточным объяснением.

— Меня волнует один вопрос, — вклинился в разговор Левинц, — Мы сейчас находимся в жилом помещении кругового заградительного сооружения. Что оно заграждало? И ещё. Когда я заходил в первый «ДОТ», то видел горку, довольно высокую — за могилой. «ДОТы» вкопаны и занесены землёй, и почти не возвышаются над поверхностью — то есть это не они. Что в центре этой круговой обороны?

— Там есть что-то, — уклончиво ответил Аскет, — Но с другой стороны, когда строят дом — вначале строят забор! Если забором является наше подземка — не полностью достроенная, — то получается и дом не начат?

— Нет, сто пудово там что-то есть! — не унимался Борис.

— Мы сходим туда, с Симаком, завтра. А пока — всем спать! Кроме меня, и Симака. В четыре утра вам с Беркутом нас менять! — Аскет кивнул на кобуру Левинца:

— Что за «кнут»?

— «Валёк»[51].

— Тут нашёл?

— Да, в шкафу.

— «Парабеллум» или «P-38» лучше возьми, на хрен тебе этот «дристострел»? Из него разве что застрелиться можно — что и сделал Адольф, в своё время! — задумчиво промычал Чёрный, мыслями который был уже там — под этим холмом, что в центре оборонительной системы «ДОТов».

— Кстати, парабеллум переводиться как «готовься к войне»! — сказал Борис, вытягивая двумя пальцами папиросу из пачки.

— Названье, соответствующее нашему положению! — усмехнулся Сергей, подливавший себе в кружку до черноты крепкий, чай.