Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs.

— Говори, сука! — и он с силой ударил огромным кулаком Левинцу в челюсть. — Чё, в партизана решил поиграть? — не унимался Шкас, и снова врезал кулачищем по опухшему лицу, с размазанными кровавыми разводами.

Борис сплюнул кровью ему под ноги. Бесшумно подошедший к Шкасу Терех, придержал вновь занесённую в размахе руку, останавливая экзекуцию:

— Погоди, убьёшь ведь! У него анестезия спиртовая, он боли не чует! Подождём, пока протрезвеет, а там и поспрашиваем!

Шкас неохотно отошёл от избитого «немца», поднял с земли смятую немецкую фуражку и с силой вдавил её в голову Бориса.

— Смотри, как под немца работает! — удивлялся он. — Это те самые копатели! Походу это они на нас ночью напали! Видишь, как по-фашистски чешет! Порожняк по связи он пускал! Он и Шмыгу вальнул!

— Нет! — твёрдо ответил Терех. — Я сам видел, как те солдаты после прямого попадания осколка, выворотившего из живота кишки, поднимались, и снова шли! Это были не люди!

— Да? — недоверчиво переспросил Шкас. — А это что, человек?

— По крайней мере, лицо у этого опухло от ударов, и кровь у него настоящая! А у тех вместо крови — чёрная жижа. Что, сам не видел? Ей всё поле залито!

— Да видал я! — отозвался Шкас, зло сплюнув под ноги Бориса.

— «Тайга», ответь «Бугру»! — послышался голос Крапа.

— На связи! — отозвался Егерь.

— Кто стрелял?

— Мы. Тут немецкий «ДОТ», копатели в нём засели — с ходу не возьмёшь, в амбразуре у них пулемёт. Водилу нашего угробили. Мы одного из них взяли, правда, он вдрызг пьян!

— Нормально, протрезвеет — допросите. Слушай, мы с Чехом сейчас улетаем; через несколько часов, в крайнем случае — завтра, пришлём помощь вам, как меня понял?

— Вы чего, бросаете нас? — в недоумении спросил Егерь.

— Ты за метлой следи! — зло крикнул Крап. — Сказано, пришлём помощь! Если сумеете захватить копателей тёплыми — каждому по двадцать кусков зелёных, слышишь?

— Да нахера нам твои «зелёные куски», если эти черти нас здесь быстрее скопытят?

— До вечера вертушку с пацанами постараемся прислать! Человек десять, оружие, гранатомёты, взрывчатку пришлём! На вертушке будут «НУРСы». Всё в ажуре будет, как понял?

— Да пошёл ты! — тихо сказал Егерь, затем сказал уже в эфир:

— Понял…

— Держитесь вместе, займите оборону в лагере — ну ты сам всё знаешь, не мне тебя учить! Край настанет — берите тачки, и двигайте лыжи к дому! Болт с этими копателями, сами загнутся!

— Так и сделаем, как только ты взлетишь, сука продажная! — зло прошипел Терех.

— «Бугор», гранаты газовые привези, шашки дымовые и килограмм пятьдесят пластида! — сказал в рацию Егерь.

— Зачем так много?

— Тут «ДОТ»! И кроме «ДОТа» тут подземное сооружение, туда эти черти, которых мы ночью стреляли, туда они полезли! Тут что-то типа норы из бетона. Не знаю что там, бункер, или что это, в общем, много взрывчатки нужно, и подрывника толкового бы тоже не помешало!

— Сделаем! — легко согласился Крап.

Слишком легко. Где-то на поле раздалась приглушённая автоматная стрельба.

— «Бугор», вы шмалите? — спросил у рации Егерь.

Отозвался Чех:

— Всё в ажуре, Терех, тут мусорок кажись меж деревьев пробежал! По нему и лупят!

Но это была не правда. Пока воевал, Терех научился различать стрельбу, сам её звук, по которому он мог классифицировать бой. Тут многое играло роль: плотность огня, темп. Звук выстрела из оружия, повёрнутого в противоположную Тереху сторону, будет отличаться от звука стрельбы из оружия, направленного в сторону Егеря. Долбили «Калаши». Стреляли в разные стороны, то есть группа вела бой, и ей отвечали плотным огнём.

— Пацаны, эти падлы нас кинули! Они нас валят, пацаны! — раздался в эфире искажённые шипением отчаянный крик Паши Медика. — Пацаны, бей по вертушке со всех стволов! Пацаны, Терех… — голос его оборвался.

Егерь пытался связаться с базой, но эфир лишь тихо пощёлкивал радиопомехами. Послышалось, как на поле вертолёт запустил двигатель, быстро набирая обороты.

— Они что, нас кинули? — спросил Гриф, опуская сжимаемый в руках автомат. — Крап — ладно, чмо залётное, но Чех?! Как же, ведь Чех…

— Кинули; — спокойно ответил Терех, нервно отсоединивший от автомата магазин, посмотревший на поблёскивающий лаком патрон, и резко примкнув магазин на место.

— Но для чего?

— А мы все в вертушку не влезем — это раз, во-вторых, я слышал разговор пилота с Чехом: он сказал, что они улетают, без нас! — спокойно пояснял Терех, разбирая автомат, и раскладывая детали на тряпке, заботливо расстеленной им на земле.

— В-третьих, тут что-то нечисто, Крап с Чехом долго бакланили о чём то. Возможно, мы стали лишними свидетелями, например, этих ходячих мертвецов в немецкой форме. В-четвертых, кому Крап или Чех обещали бабло? И сколько?

— Мне тридцатник «грина»! — отозвался Гриф.

— Мне полтос; — сказал Шкас.

— Мне двадцарь! — возмущённо процедил Винт.

— Тебе самому сколько посулили, Егерь? — спросил Тереха Шкас.

— Ствол зеленью!

— Вот видишь, всего выходит двести штук! — Шкас сжал превратившиеся в нитки, губы.

— Нужно наказать, за такие дела, и сбросить расклад уважаемым людям, чтобы с Чеха и Крапа за это спросили! — говорил Гриф.