Бунт женщины

В подвале было темно. В трубах тукала и шумела вода. Приторно-кислая вонь картофельной и капустной прели висела в воздухе.

Наталья зажгла свечу. Дернулась и косо легла на корявую дощатую стену ее тень с прыгающим над плечом листочком пламени.

Свеча… Что-то былое забрезжило в мозгу. Свеча, свеча… Подвал… Нет, не подвал. Погреб. Глубокий, прохладный. Земля, сырая и черная, проточенная белыми нитями корешков. На дне — солома. Вверх тянется лестница. Поперечины березовые, и запах от них, как из зарубки на весенней березе. Федор спустился в погреб, а она, Наталья, стояла возле лаза.

Ветер отдувал стаю галок к лесу на горе, ерошил листву тополя. По небу летели гривастые облака.

За спиной были дом с рыжим мхом между бревнами, собака, пригревшаяся на гранитной плите перед крыльцом, клушка, что растеряла цыплят и суматошно бегала вдоль сарая. Все это казалось Наталье крошечным в сравнении с огромным миром над головой. Но себя она не чувствовала маленькой. Казалось, что она так же заметна на земле, как гора, к которой отдуло галочью стаю. Объяснить, почему ей казалось так, она не могла. Уж, конечно, не потому, что стояла на высоком месте, на бугре земли возле подвала. Скорее потому, что вот уже с неделю как бы росла от нежданной нежности к Федору…

До чего странно устроен человек! Месяц назад, в городе она относилась к нему пренебрежительно. Считала — зазнайка, слишком много умничает. Однажды пригласил на вальс — отказала, да вдобавок заметила:

— Вам под стать Неля Спивак. Тоже косолапая.

При случае повторяла слова флейтиста Машкевича:

— Федора Пахомова надо принимать в малых дозах, и при этом, как с пива, сдувать пену.

А когда приехала сюда, в лесную деревню, к своей подруге-башкирке Раисе и встретила Федора на берегу Зилаира, где он с двумя однокурсниками жил в палатке, то потеплела сердцем. Увидел ее — засиял глазами, надул щеки и начал барабанить по ним кулаками, выбивая «Марш Черномора». То, что парень встретил ее столь необычно и озорно, понравилось Наталье. Потом он учил ее рыбачить. Насаживал на крючок кобылку, забрасывал лесу на середину переката и отдавал Наталье удилище. Она боялась, что не уследит за прозрачной лесой, поэтому все ловила глазами кобылку, а та смешивалась с пестротой гальки. Едва в руку Натальи отдавался упругий толчок, Федор вскрикивал шепотом:

— Дергай!

Она отмахивала вверх удилище. На песок падал хариус. Он непременно срывался и, стремительный, пружинистый, скользил к воде. Федор поддевал его сачком. Хариус яростно бился в сетке, искрился серебряным, кубовым, фиолетовым. Наталья зажимала его в ладонях, целовала в холодный клейкий нос, рассматривала мерцающие под чешуей треугольные крапинки — они напоминали бездымный порох, которым отец заряжал патроны.

К вечеру она сильно проголодалась, и Федор зажарил хариусов. Они так понравились ей, что она и не заметила, как очистила алюминиевую сковородку. И только тогда, когда возвратились на бивуак товарищи Федора и начали хмуро коситься то на приятеля, то на пустую сковороду, до сознания Натальи дошло, что она одна управилась с жаревом. Федор успокоительно помахал рукой: ничего, мол, сейчас еще приготовлю.

Наталья простилась и зашагала к деревне. Было неудобно. Но вспомнила ликующее лицо Федора, его умный, добрый жест, и стало блаженно-хмельно на душе.

Назавтра Федор показывал ей, как ловить руками пескарей. Оказалось, это очень просто. Заходи в речку по колена, садись, приложи к дну ладони лодочкой и чуть раздвинь пальцы. Живо наплывут пескари. Обязательно найдется любопытный, юркнет между пальцами — и попался. А Федор стоял неподалеку, улыбался, приглаживал на макушке русый шпын. Было смешно и мило наблюдать, как он охорашивался. Понравиться хотел.

Вскоре Федор стал приходить вечерами в деревню. А однажды заявился днем. Мать Раисы, грузная, в платье пенисто-пышном от оборок, попросила Наталью слазить в погреб, а она перепоручила это Федору и теперь ждала, когда он поднимется.

В погребе висело над свечой желтым шаром сияние.

Федор крикнул:

— Наташ, масло не могу найти.

— Оно в ведре с водой.

— Нету ведра.

— Есть.

— Все обшарил. Нету.

Досадуя на Федора, Наталья начала спускаться в погреб. Едва нащупала последнюю ступеньку, погасла свеча.

— Прыгай. Не бойся, — качнулся рядом голос Федора.

Наталья поводила ногой в воздухе, задела о ворох соломы, и тут Федор подхватил ее, поцеловал и поставил на землю. Наталье почудилось, что это произошло не наяву: неправдоподобно горячими были его губы. Наталья размахнулась, хотела ударить Федора, но он схватил ее за руку и снова поцеловал.

— А теперь бей! Хоть до смерти! — выпалил он с мальчишеской решимостью, и Наталья вдруг прониклась к нему такой нежностью, какой никогда ни к кому не испытывала. Схватила его за жесткие вихры, ласково дернула и оттолкнула.