Бунтарка

– Ах да, белошвейка, которую мы приглашали перед поездкой в Лондон, – продолжила леди Пьюрфой, вспомнив, что давала Фей инструкции. – Пусть Пол отправит с тобой в Корк-Сити грума и привезет назад женщину. Насчет тканей и цвета я тебе уже говорила. Позаботься, чтобы грум, которого отправит Пол, ни в коем случае не подгонял тебя.

– Я не позволю себя подгонять, миледи.

– Но я хочу, чтобы ты вернулась без промедления. Не торчи в городе без дела. У нас много работы, Фей. Очень много!

– Готовимся к приему, матушка? – спросила Джейн добродушно, чтобы дать экономке передышку.

– К балу, – уточнила леди Пьюрфой. – Такому, какого Вудфилд-Хаус еще не видел.

Кэтрин сорвалась с кресла и, подлетев к письменному столу, замерла, хмуро глядя на аккуратную стопку бумаги.

– Я думала, ты поможешь мне с этими приглашениями, Клара. – Она остановила взгляд на дочери. – Тебе придется начать прямо сейчас, чтобы мы могли сегодня же их разослать.

Клара отошла от окна и села за стол. Она была сущим ангелом, выполняла все, что от нее требовали родители.

– Это прием, то есть бал по поводу обручения, бал, которого все так ждали?

Хотя Николас Спенсер говорил Джейн, что никогда не женится на Кларе, он все же находился здесь. У Джейн болезненно сжалось сердце.

В комнате повисла неловкая тишина. Мать и Фей с недоумением уставились на Джейн. Клара продолжала без остановки водить пером по бумаге.

– Мисс Джейн только сейчас спустилась вниз, – напомнила Фей леди Пьюрфой. – Она еще не знает.

– Если бы ты не спала до обеда, как имеешь обыкновение, то знала бы, что здесь происходит.

Мать повернулась к Джейн спиной, передвинув ближе к Кларе воск и печать. Взяв листок со списком дел, она принялась громко сетовать на занятость.

– Ладно, но кто-нибудь мне скажет, что здесь происходит?

Положив перо, Клара пояснила:

– Предложение руки и сердца не поступило. Сэр Николас сказал вчера отцу, что не желает на мне жениться.

– Решение не окончательное, – возразила Кэтрин и подошла к дочери. Она положила ладони ей на плечи, словно хотела защитить, и смерила Джейн сердитым взглядом. Клара продолжила писать приглашения. – Он, судя по всему, не готов принять решение, но его намерения не вызывают сомнений. Он с семьей собирается погостить у нас две недели, как первоначально и планировалось.

– Поэтому вы и устраиваете прием… прошу прощения, бал?

– Почему бы и нет? – Леди Пьюрфой взяла написанное Кларой приглашение и аккуратно свернула. – Прелести молодой женщины в такой обстановке делаются заметнее. Ничто лучше доброй еды, выпивки и танцев не откроет глаза баронета на то, от чего он отказывается. На другой же день после бала он попросит твоей руки, Клара. – Она кивнула Фей: – Можешь идти. И не забудь, что я сказала тебе насчет задержки.

Но Фей не спешила уходить.

– А что насчет платья для мисс Джейн, миледи? Разве мы его не будем шить? Раз в течение девяти дней она никуда не собирается, а бал через шесть дней… – Фей мягко улыбнулась Джейн. – Не кажется ли вам, мисс, что пора снять траур? Уже прошло…

– Ступай, Фей, – нетерпеливо перебила ее леди Пьюрфой. – Джейн слишком стара, чтобы рассчитывать на какие-либо значимые результаты. К тому же ты не хуже меня знаешь, что она не любит подобные вещи. И никогда не любила. Правда, Джейн? Почему бы тебе не поехать к миссис Барри прямо сейчас? Тебе будет гораздо лучше там, пока тут происходит вся эта суета. Я попрошу сэра Томаса позволить тебе уехать немедленно.

– Нет, матушка, – возразила Джейн. Она поднялась, как только Фей скрылась за дверью. Леди Пьюрфой обидела ее. Мать в открытую заявила, что Джейн здесь лишняя. И она решила остаться. – Я уеду через девять дней, как и собиралась.

Остановившись у двери, Джейн обернулась. Кэтрин выглядела несколько раздосадованной.

– Мама, ради Клары, пожалуйста, думай, прежде чем что-либо сказать. Ты даже не представляешь, какую иногда причиняешь боль.

Джейн перевела взгляд на Клару. Та продолжила писать приглашения.

Лысоватые холмы были покрыты пятнами редколесья. Одинокая тропинка, извиваясь, ввинчивалась в лесок и, пройдя сквозь него, исчезала за гребнем следующего подъема. Когда туча заслонила солнце, Александра Спенсер оторвала угольный карандаш от бумаги и, переключив внимание на восток, принялась изучать контраст света и тени, пока туча не покинула круговую панораму холмов, лесов и пастбищ.

Просмотр работ Джейн снова пробудил в ней знакомую старую жажду. В Александре проснулось желание рисовать и писать. Ей хотелось творить.

Еще ей хотелось поговорить с Джейн и поздравить молодую женщину с ее работами. Она сомневалась, что, живя со скучными невеждами, каковыми являлись ее родители, Джейн слышала от них слова одобрения.

Когда солнце снова выглянуло и леди Спенсер занесла над бумагой уголь, на нее надвинулась новая тень, принадлежавшая, как оказалось, ее собственной дочери. Встав прямо за садовой скамейкой, она заслонила свет. Но сетования художницы оборвались, едва она взглянула на заплаканное лицо Фрэнсис.

– О, Фанни, что случилось? Николас еще не вернулся с верховой прогулки с сэром Томасом и конюхом?