Буратино. Правда и вымысел. Как закалялся дуб

— Пять, — сухо сказал педагог и, занеся оценку в журнал, посмотрел на Рокко, — ну те-с, сударь, вы знаете тему?

— А когда это я не знал, — нагло заявил Рокко.

В классе все засмеялись. Учитель стукнул по столу указкой, призывая учеников к тишине, и сказал:

— Спокойно, синьоры. Я понимаю, конечно, что подобное заявление синьора Калабрио приводит вас в состояние бурного веселья. Но всё-таки давайте его выслушаем. Прошу вас к доске, синьор Калабрио.

Рокко вышел к доске, где обычно чувствовал себя неуверенно, но на сей раз он был настроен на решительную борьбу за высокую оценку.

— Значит так, — начал парень, откашлявшись, — бедные и несчастные, замученные непосильной рабской работой на плантациях хлопка негры изнывали от непосильной работы на хлопковой плантации.

— Очень трогательно, — произнёс учитель, — мы все тронуты до глубины души и прониклись состраданием к бедным неграм. Поэтому больше можете не упоминать о хлопковых плантациях и непосильной работе. Только уточните, где изнывали эти бедные негры?

— Известно где, в Америке.

— Уточните, в какой Америке, Америк, знаете ли, много.

Это заявление учителя поставило ученика в тупик. Для Чеснока и одной Америки было много. А оказалось, что их несколько.

— В Северной, — шепнул мальчишка с первой парты.

Учитель заметил это и пообещал ему:

— Оторву уши.

— В Северной, — нашёлся Рокко.

— Хорошо, продолжайте.

— В общем, изнывали они, изнывали на хлопковых плантациях, изнывали, изнывали…

— И что? Изныли? — спросил учитель.

— А эти на них деньги зарабатывали.

— Кто эти? — уточнил учитель.

— Рабовладельцы деньги зарабатывали, а негры изнывали.

— Понятно, негры изнывали. И так всё время? — спросил синьор Колибри.

— Ну, не всё время. Когда у них были выходные, они в Новом Орлеане блюз придумывали или степ какой-нибудь.

— Какие талантливые. И что же произошло дальше?

— А на Севере жили всякие люди-северяне, янки называются. И больно этих янков коробило, что плантаторы на неграх столько денег зарабатывают, а они нет, поскольку эти самые негры на их фабриках не работали. И было от этого янкам очень обидно. А ещё эти янки очень злились, что эти южане-плантаторы больно уж культурные были. Только их частенько ветром уносило.

— Каким ещё ветром? — не понял учитель.

— А я почём знаю, каким, может, северным, а может, восточным? В учебнике про то не сказано. В учебнике сказано про культуру Юга и про унесённых ветром. А кого, куда, каким ветром уносило, ни слова не написано.

— Продолжайте. А то ещё выяснится, что уносило их в терновник, где они благополучно пели, — сказал учитель.

— Песни или псалмы? — уточнил Рокко.

— Продолжайте, — настоял педагог.

— Вот значит, и началась у них война. И янки пожгли культурным южанам всякие города. И бились они неизвестно сколько.

— Почему же это неизвестно? — не поверил учитель. — И некоторым очень, даже очень хорошо известно, сколько лет они бились.

— Ну, может, кому и известно, — согласился Чеснок. — Бог им судья. В общем, бились они, бились и победили в конце северяне. И присоединили к себе Юг — не дураки авось. А негров освободили.

— Какая романтическая история. И что же стало с бедными неграми?

— Известно что, негры с Нового Орлеана в Нью-Йорк переехали.

— Зачем?

— Как зачем, чтобы на фабриках работать. И чтобы северяне-фабриканты начали на них денежки зарабатывать.

— Ну и как? Получилось?

— Куда там, — усмехнулся Чеснок, — негры, они, конечно же, негры, но не совсем уж и дураки. Они все стали безработными, кому охота на фабрике горбатить. Стали получать пособие. Наркотиками приторговывать. Забросили свои дурацкие блюзы со степами и изобрели себе брэк-данс, хип-хоп и рэп. В общем, стали счастливы.

— Какая удивительная трактовка учебника, — сказал учитель и потёр очки, — вот хоть месяц я буду учебник читать, никогда к таким выводам не пришёл бы.

— А что же здесь такого удивительного? — насторожился Чеснок.

— Да нет там, в учебнике, ни про наркотики, ни про рэп, ни про блюз. Где вы всё это вычитали, любопытно узнать?

— В газетах, — ответил Рокко.

— А где вы такие газеты берёте?

— Да в порту. Там разные баре перед посадкой на пароход старые газеты выкидывают, а новые покупают. Вот я старые газеты беру и читаю.

— Ну, что ж, — подвёл итог учитель, — сегодня у нас был урок исторического мышления. И если я вашему дружку поставил пять, то вам мне совесть не позволяет поставить оценку ниже тройки.

— Тройки? — возмутился Рокко. — Что такое, какой ещё тройки?

В классе прошелестел ропот недовольства.

— Ладно-ладно, — улыбнулся учитель, — под давлением общественности и учитывая вашу сострадательность к несчастным неграм, поставлю вам четыре.

— Другое дело, — удовлетворённо улыбнулся Чеснок и сел на своё место.

После уроков вся банда собралась на рынке. У всех аж дух перехватило от скопления шумного, подпитого и денежного лоха.

— Ох-ох, сколько денег пьяных ходит кругом, — сказал Чеснок, — Буратино, если мы здесь не сядем играть, то всю жизнь потом будем жалеть.

— Знаю, — коротко бросил Пиноккио и пошёл среди толпы, выискивая полицейских.