Буря эпохи Мин

Старик вытащил из-за пазухи бамбуковую трубку, которая за давностью лет стала темно-бордовой. Внутри оказались несколько длинных острых лезвий и тонкие элегантные перчатки из бараньих кишок. Евнух Чжан надел их, взял одно из лезвий – у того сбоку имелись деления – и вставил в рану на груди Гао Фэна, а затем пробормотал:

– Ему проткнули сердце.

Пусть Даюн и недолюбливал Черта, но восхищался его навыками фехтовальщика, потому не мог поверить, что Шао Цзюнь смогла убить такого превосходного мечника, да еще и одним ударом. Видимо, жизнь на Западе сильно помогла ей отточить технику. Услышав слова тиду, евнух поспешил ответить:

– Да, господин. Рана Фэна ровная, а в центре немного расширенная – это определенно сделала Милосердная наложница.

Старик ничего не сказал и повернулся к трупу Пан Чуня, слуги Гао Фэна. Тот хоть и был обычным дворцовым евнухом, в бою ничем не уступал Черту Даюн также осматривал раны покойного. Всего их оказалось три: по одной на плечах и последняя на спине, которая и стала смертельной. Очевидно, Чуня собирались взять в плен, а тот решил сбежать, поэтому бывшей наложнице пришлось его убрать. Что касается второго евнуха… Несмотря на мастерство, Шао Цзюнь все-таки оставалась девушкой, и выйти один на один против Фэна после боя с Чунем, да еще победить… невозможно.

Только Даюн хотел озвучить свои сомнения, как услышал серьезный тон тиду:

– Господин Работорговец, девчонка действовала не одна.

Это заявление шокировало евнуха Юя. Милосердная наложница была членом Братства ассасинов, их заклятого врага. Вот только от него остались лишь воспоминания.

Еще во время церемонии причисления прямых предков минского императора Чжу Хоуцуна[16] от побочной к основной родословной линии пять евнухов вместе с Чжан Юном уничтожили ассасинов. Выжили только Чжу Цзююань и Шао Цзюнь, которые сбежали на Запад. Мастера Чжу все-таки нашли и убили во Флоренции, но девушка смогла ускользнуть и вот теперь вернулась в империю…

«Если у нее есть соратники, значит, Братство по-прежнему существует?» – Даюн не мог в это поверить.

– Лезвие вошло под углом, примерно на семь сантиметров в глубину со стороны предсердия, – сказал старик, не поднимая головы. – Зная рост девчонки и длину ее меча, могу совершенно точно сказать: удар нанес кто-то другой. В записях гарема сохранились данные, где ясно указан ее рост – метр шестьдесят. Длина меча – примерно семьдесят восемь сантиметров, а значит, чтобы нанести такую рану, нападающий должен быть ростом не меньше ста семидесяти двух сантиметров. Либо за три года отсутствия она выросла, что в ее возрасте маловероятно, либо у нее есть сообщник. – Тиду сделал паузу, а затем продолжил: – Отверстия на плечах Пан Чуня очень похожи на рану Гао Фэна, поэтому ты подумал об одном убийце, хотя это не так. Первого проткнули мечом сверху вниз, как ты сам видишь, но поскольку лезвие вошло неглубоко, значит, бил кто-то легкий и слабый. Например, девушка. А разрез на спине получился глубоким, как и дыра в груди Черта… – Пожилой господин поднял голову, вытащил из груди убитого евнуха измерительное лезвие и вытер шелковым платком, а затем снова заговорил: – Напали двое: мужчина и женщина, судя по всему.

Затем старик кратко объяснил, как определить рост и вес человека, а также положение в бою, исходя из характера ран на трупе.

Даюн замер. Он понял: его товарищи пали от руки одного человека, однако убийцей считал Шао Цзюнь. Не мог же старик определить, что произошло, основываясь только на двух ранах. Евнух Юй в нерешительности заговорил:

– Господин тиду…

Но тот перебил его:

– Господин Работорговец, спасибо за помощь. Дальше вам лучше направиться в Макао. В деле с господином Пилосом вы сыграли большую роль.

Каждый из Восьми тигров имел прозвище: Фэн – Черт, Цзюй – Демон, а Вэй Виня называли Змеем. Он был прекрасным шпионом и когда-то стоял во главе караула. Во время той церемонии именно Винь обнаружил в столице тайное место собраний Братства ассасинов, благодаря чему их удалось уничтожить. Кроме Чжан Юна и Юй Даюна, в число Тигров входил человек по имени Ма Юнчэн, отличавшийся садистскими наклонностями. Конечно, каждому из восьмерки приходилось убивать, но этот евнух наслаждался процессом, чем заслужил прозвище Мясник. Во время императорской церемонии схваченные члены Братства ассасинов в конце концов оказались в руках людей Юнчэна, поэтому им оставалось лишь молиться, чтобы их просто обезглавили.

Работорговцем же называли Даюна. Также говорили про последнего правителя династии Ся[17] – евнух Юй не относился к числу его верноподданных и получил прозвище по другой причине. Император ставил себя на один уровень с солнцем и луной, а простой народ считал сорняками. Об этом даже написали песню с такими словами: «О солнце, почему ты не зайдешь? Погубишь ведь нас обоих». Даюн не имел большой власти, зато характером напоминал императора.

– Слушаю и повинуюсь, – склонившись, произнес Работорговец.

Старик Юн снял перчатки, вернул их в бамбуковую трубку, а затем сказал:

– Только сначала похорони как положено Черта и Пан Чуня.