Буржуйка

— А ты чего, в натуре, раскомандовалась? — попытался было выступать Гоча. — Мы тебя от смерти спасли, женщина.

— Смотри, как бы на эту ночь тебе у нас женщиной не стать! — Агнесса, прильнув к могучему Гегечкории, ласково защекотала ему проворными пальцами в промежности.

— Да, Гоча, не в службу а в дружбу — пойди, глянь, что со стариком, — пробасил абрек.

— Порядок! Зажмурился, — вернулся через пару минут Махач, запихивая что-то в задний карман брюк.

Ночь они провели в заброшенной лесной сторожке, причём Гоче постелили за перегородкой. Он долго не мог уснуть, поневоле слушая пыхтение Гегечкории, прерываемое то и дело животными всхлипами и завываниями распалённой самки. Когда великан устал и захрапел, Агнессе на самом деле стоило больших моральных усилий не перебраться к нему за перегородку. Но она этого не сделала — из воспитательных соображений.

— Jedem das Seine! — мстительно думала дама пик, слыша сквозь сон, как одинокий Махач монотонно удовлетворяет себя.

Утром она довела до своей новой команды план действий. Каждому участнику в случае успеха были обещаны золотые горы. Не то, чтобы Агнесса поверила Сыркову — она, кажется, с детского сада не верила никому. Просто, вступив в игру на его стороне, она рассчитывала в ответственный момент, по обыкновению, пальнуть в люстру, перемешать на столе фишки — и сделать всех. Тем более, что Мандализа Греч всегда вызывала у неё при взгляде в телевизор примерно ту же реакцию, что и внезапно ускользнувшая из рук Виктория Солнцева.

ГЛАВА 35

Там дышат груди молодые,

Вздымаясь тихо в сладком сне.

Как эти лебеди речные

На тихо зыблемой волне.

Уильям Вордсворт.

— Значит, с Абхазией у вас уже, говорите, дипотношения? — оживился Черных. Он, благодаря своему новому китайскому другу, был теперь переодет из травяной юбочки во вполне пристойные светлые шорты и гавайскую рубаху с пальмами. Бороду решено было не сбривать — Цзю обмолвился, что так он в профиль напоминает Хемингуэя.

— Да, — с достоинством ответил тщедушный чиновник с обезьяньим личиком. — Все семнадцать членов национального парламента как один проголосовали «за».

— Выходит, на острове должен быть российский консул?

— Консул имеется, — вздохнул официальный представитель молодой науруанской демократии. — Но в Австралии. А нам за всё про всё перепало тридцать три тысячи долларов. И те сразу же растащили племенные вожди. Да ещё вот это, — чиновник безнадёжно махнул рукой в пыльный угол административного бунгало. Большая — с него ростом — кукла застенчиво улыбающегося большеглазого медведя напомнила Никифору нечто до боли родное — из безоблачного детства. Он подошёл поближе — так и есть. На искусственном мехе толстенького Мишиного животика читался чёткий отпечаток пяти оторванных чьей-то жадной рукой олимпийских колец. Одно кольцо — дюралевое — правда, имелось сзади — для крепления строп. Так вот куда тебя занесло, наш ласковый Миша, со стадиона «Лужники» в 1980-м на связке воздушных шаров! Помнится, дошкольником маленький Никифор на даче перед телевизором спрашивал у отца: «Пап, а куда он полетел?» — и замирал от невозвратности медвежьей судьбы. Отец, хотя и кагебешник, ответа не знал — либо утаивал.

— И выбросить неудобно! — прокомментировал чинуша. — Всё-таки Россия подарила.

— Я покупаю у вас этого медведя! — Черных, сморгнув ностальгическую слезу, привычно полез в карман за бумажником. Увы — там нашлось лишь размокшее удостоверение губернатора К. области со вложенной в него пачечкой стодолларовых купюр — уже не имевших хождения. Чиновник государства Науру поднёс к глазам красную корку, делая вид, что разбирает расплывшуюся от морской соли кириллицу.

— О-кей! — он неожиданно широко улыбнулся. — Можете забирать вашу бурую панду, сэр. А то нам некуда было поставить кофейный автомат, подаренный острову фирмой «Bosch».

— Спасибо, сэр! Обещаю, руководство России вас не забудет, — Никифор, не теряя достоинства, затряс обеими руками морщинистую лапку науруанца. — Запакуйте и отправьте в багаж. Когда ближайший рейс на Москву?

— А разве с Москвой у нас уже трансокеанское сообщение? — искренне удивился чиновник. — Впервые слышу.

«Москва — порт пяти морей», — всплыла в мозгу Никифора бессмысленная фраза из детства.

— Вообще-то я имел в виду самолёт…

— Забудьте, — безнадёжно махнул рукой служивый. — После цунами полоса повреждена, а деньги на реконструкцию ЮНЕСКО обещает выделить не раньше, чем через год.

— Обидно. Не судьба, выходит, нам с тобой, Миша, — Ник бросил ностальгический взор на разом поникшего медведя-80.

— Постойте! — чиновник был явно обеспокоен не столько судьбой Никифора с его медведем, сколько Бошевского автомата. — А отчего бы вам не лететь с господином Цзю? Его вертолёт завтра отбывает в Бангкок, и места там на борту хватит. Желаете, я ему позвоню?

Не успели осушить по бокалу рома, взбитого в шейкере со льдом и кокосовым молочком, как Конопляный Цзю уже был тут.