Бык в западне

За соседним столиком трое кавказцев шумно и весело поили шампанским двух дур с Красного. Щелкали пробки, звенел смех. Дуры, подобранные кавказцами на Красном проспекте, вовсю веселились, вызывая незримую, немую, но бешеную зависть у местных профессионалок, занявших отдаленный столик у стойки.

Сучки, подумал Куделькин. Сучки, гомики и кавказцы. Сучки, гомики и кавказцы — вот от кого мы постараемся избавиться прежде всего, в первую очередь.

Куделькина душило бешенство. Он вспомнил, как по мертвому лицу полковника Зимина уверенно, по- хозяйски бежал муравей. И вспомнил вонючего бомжа Груню. От ненависти у Куделькина свело скулы. Вот гнилье, которое нам еще придется счищать, и счищать, и счищать с ран. Счищать, ни на что другое не отвлекаясь. Долгая работа. Но необходимая. Мы все счистим!

Это, конечно, больно, но лучше потерпеть, подумал Куделькин. Лучше потерпеть и все счистить. Затягиваются и заживают только чистые раны. Если не прочистить раны, мы сгнием заживо. На самом деле мы уже давно гнием. Нас даже альтернативные напитки уже не убивают. Мы миримся с вонючими бомжами, выпрашивающими деньги на выпивку во здравье генерала Дудаева. Куделькин принципиально не хотел помнить, что Колька Недопырка выпрашивал деньги как раз наоборот, на то, чтобы выпить за помин души генерала Дудаева. Почему, гад, ты не выпрашиваешь деньги, чтобы выпить за помин души капитана Витьки Ларина или за помин души полковника Женьки Зимина?

С Юрой что-то не так, покачал головой Валентин, искоса поглядывая на Куделькина-младшего. Как-то он слишком уж быстро и откровенно опьянел. Так не бывает. Ну да, сложности на службе. Это само собой. Друг погиб… Но, кажется, сам он на грани срыва. И чем-то здорово задет. Бросается из крайности в крайность. То готов, как пес, с яростью наброситься на любого, то ни с того ни с сего впадает в крайнее равнодушие. Ну прямо в совершеннейшее равнодушие. В отдельности и то и другое нехорошо. Еще хуже все вместе. Надо вывести его из этого состояния.

— А другие вопросы? — спросил он вслух.

Куделькин усмехнулся.

— Как вы попали в легион, дядя Валя? Я о таком читал только в книжках. Была такая хорошая книжка «Разворованное чудо». Выходила в Новосибирске. Если по ней, в легион в основном попадают подонки.

— Близко к истине.

— А же, как?

— уехать. отец тебе не расска

—

— я не буду. Но если коротко, то в Павполне легально. Хотя, признаюсь, обРоссию у меня не было. И перспек

—

— языка и привело меня в легион. В саобъявление в журнале. У них объявляется через журнал. Есть Часть текстов в журнале окарусском. Они, наверное, специально так дееще решил, что если ничего хорото подамся в легион

—

—

придумаешь. Но, конечно, сперва я отРазные люди… Были и не Таких, правда, отшивают. В очереди даже негра Черт его знает, может, америафриканский… Я потом с ним не Пересекался.

— американцы?

—

— именно. По-моему, в вооруженных силах платят больше, чем в легионе.

— А ты откуда знаешь, сколько платят в легионе?

— Читал.

— И сколько, по-твоему?

— Долларов пятьсот в месяц.

— Не совсем так. Долларов пятьсот в месяц выхотолько на второй год. А в первый год получаешь меньше. Долларов четыреста. Правда, выдаются разовые премии, если заслужишь. Для американца действительно не деньги. Но ведь это для нормального американца. Это для нормального американца, а не того, который зарезал, скажем, любовницу или дезертировал из армии. Легион, он как большое мутное болото Если туда нырнуть, тебя не скоро отыщут. Там

все похожие, и никакой истинной ловеке ты там ни кого не получишь. Там собственная легенда, своя биография, ляющаяся истинной. Так что, сам понимаешь, ков нырнуть в большое мутное болото всегда но. Дело тут не в деньгах. Особенно если нется какие-нибудь след.

— За вами тоже тянулся?

Валентин промолчал.

— Я это к тому, ухмыльнулся, дываясь, Куделькин, — что даже в каждый стремится нырнуть.

— И зря, — сухо заметил Валентин. мер, не помешало бы некоторое

болоте.

— С чего бы это? удивился

— Я же показывал тебе ребят на гостиницей? — напомнил Валентин.

— Показывали, — насторожился Нормальные ребята. Знают Знают, сеть.

Он подумало Чирике. Он та следят за Чириком.

Валентин усмехнулся.

— Они висят на тебе.

— На мне? — Куделькин ся. — Это почему мне? А дядя Валя? А? Все-таки, самое… покрутил он пальцами —