Быстрее молнии. Моя автобиография

Я не придавал значения популярным теориям. Победа на стометровках не может быть легкой из-за моего роста. Но вот что не осознавали ни я, ни тренер, так это то, что на последних метрах стометровок рост был мне как раз на руку. Каким-то образом мне удавалось делать большие шаги на высокой скорости, что было неслыханно при моем росте. У меня был необычный дар: я был на пять дюймов выше всех своих соперников, но на короткой дистанции умудрялся бежать быстрее, чем все они. Тренер позже подсчитал, что я делаю 41 шаг на отрезке в 100 метров, тогда как остальные ребята делают по 43, 44 или 45. Это были хорошие новости, у меня был серьезный прогресс даже при трудностях на стартовых блоках. Неудачные старты остались позади, у меня хватало мощи, чтобы догнать остальных уже через 30 метров[11].

В Кингстоне победа, которой я добился, обогнав стартовавшую быстрее меня группу, стала для меня новым ощущением, и когда я посмотрел на таймер, то пришел в восторг. Впервые я пробежал со временем 9,80 секунды, что было даже лучше, чем предполагали мы с тренером. Но все это было хорошо на Ямайке, где популярно мировоззрение «зачем делать сегодня то, что можно отложить на завтра», и время моей гонки не было исключением. Через несколько мгновений цифры на часах моргнули, и время исправилось на 9,76 секунды.

«Боже мой, – подумал я. – Какое время!»

Я слышал гудение вокруг трека. Люди радовались, кричали, безумствовали. Но ощущение невероятности происходящего не покидало меня. Время, которое я показал, было вторым после мирового рекорда Асафы в 9,74 секунды, и, когда новости облетели всю планету, многие фанаты, возможно, подумали одно и то же: «Какого черта?!»

Когда об этом узнали в Штатах, злые языки тут же нашли способ очернить меня. Мой результат подвергался сомнению, журналисты утверждали, что часы были сломаны и судьи зачли мне неверное время. Это была ерунда, потому что часы на Национальном стадионе в Кингстоне показали неправильное время сначала, а потом переключились на точный результат. Критика была ожидаема. Соперничество между США и Ямайкой в отношении атлетики продолжалось уже давно, и американцев, естественно, раздражало, что мы стали лидировать в спринте.

Но не только фанаты были возмущены. Вскоре Уоллес признался мне, что у него возникли проблемы в команде из-за нашего общения на треке. Им не нравилось, что мы разговариваем на соревнованиях, особенно в год Олимпиады. Тренеры Уоллеса приходили в бешенство, когда он уважительно отзывался обо мне в интервью, а однажды они даже стали его запугивать.

«Не говори хорошо о Болте! – было дано распоряжение Уоллесу. – Говори, что ты одолеешь его. Перестань называть Усэйна Болта великим атлетом. Прекрати улыбаться перед камерами и перестань крутиться вокруг него. Образумься».

Придирки к часам были еще одним подтверждением продолжающегося соперничества двух наций. Многие хотели отменить мой результат, доказав неполадки в ямайской системе хронометрирования. Когда я пробежал со временем 9.92 в Испании несколько недель спустя, американские недоброжелатели воспользовались этим, чтобы опровергнуть мой результат в Кингстоне.

– Видите? Он не так уж хорош, как все думали! – кричали они.

А что думал я? Говорите, что хотите, – мне все равно.

Да и какого черта я должен об этом переживать? Мне был 21 год, и это была всего моя четвертая гонка на 100 метрах, к тому же я удивил самого себя. Мне было приятно, что я удивил американцев. Это означало, что мое имя было теперь у всех на слуху.

* * *

Знаете, чтобы побить мировой рекорд, требуется некоторая доля удачи. И не всегда дело только в таланте, хотя он и помогает. Сегодня, когда я думаю о своей пятой стометровке в Нью-Йорке на Гран-при Reebok, не перестаю удивляться, так как там я заявил о себе как о серьезном сопернике перед приближающимися Олимпийскими играми. Но самым потрясающим в той гонке было совпадение многих факторов, способствовавших моему успеху. Все вместе помогло мне совершить бешеный прорыв, впервые сделавший меня Самым Быстрым Человеком на земле.

Во-первых, мне очень помогло территориальное расположение этого забега. Нью-Йорк давно уже был «ямайским городом»: здесь в пяти районах жили много выходцев из Ямайки, поэтому, когда я появился на стадионе Icahn Stadium, не самой изящной арене острова Рэндалла, все трибуны были забиты народом. Вывески «Продано» висели на всех трибунах, все места были заняты, и сотни людей стояли на траве у задней беговой дорожки. Во мне просто кипела энергия.

Я сам себе удивлялся, потому что тем вечером пошел сильный ливень. В небе сверкала молния, гремели раскаты грома. Суеверный человек воспринял бы это как нехороший знак, но я чувствовал себя прекрасно. Я знал, что мокрая дорожка иногда даже помогает атлету, потому что влажная поверхность способствует лучшему отскоку и прыжку.