Быстро вращается планета

– Я привел их к смерти. Когда мой отец умер, а братьев опьянила жажда власти, как не в силах опьянить ни одно вино, я ощутил уход богов. Во сне я увидел, что они отвернулись от наших раздоров, увидел так же ясно, как прорицатель видит в хрустальном шаре. Когда я проснулся, то отозвал Гвидира в сторонку и сказал, что я здесь не останусь, не хочу смотреть, как брат идет против брата, что я отправлюсь искать страну Мудрых, которая, говорят, лежит по ту сторону моря. Гвидир сперва не хотел.

– Он думал, что может стать королем?

– Да, но мы с Гвидиром были самыми младшими. И вряд ли трон достался бы кому-то из нас, пока были живы остальные пятеро.

– И все же ты, Мадог, седьмой сын, был любим людьми.

– Если бы я позволил им провозгласить меня королем, кровопролития было бы не избежать. Я покинул Гвиннед, чтобы помешать вражде братьев.

– Действительно ли ты, – старик внимательно посмотрел на Мадога, – оставил все это позади?

– Пришлось. Гвиннед и Уэльс остались вдали. Ими будет править тот, кого изберут боги. Я ничего не хочу об этом знать. Отныне я Мадог, будущий сын Ресчела, который вскоре станет мужем Зилл из народа Ветра.

– А Гвидир? Позволишь ли ты ему уйти?

Мадог посмотрел на другой берег озера.

– Часто казалось, что я старше его, хоть между нами и было семь лет разницы. Когда мы пришли к людям на Дальнем берегу Озера, он испугался их темной кожи и волос и их странного пения, состоящего из уханья и завываний, и убежал от них. Они оставили меня у себя в гостях, но я был пленником, ибо они не позволяли мне пойти в лес искать моего брата. Они отправили на поиски группу воинов, но когда те вернулись, то принесли лишь пояс с драгоценной пряжкой, знак королевского сына. Они сказали мне, что его убила змея. Гвидир не знал, что такое змеи, – у нас в Гвиннеде их нет. Они сказали мне, что он звал меня перед смертью и что он оставил мне Песнь Сыновей Короля. И они похоронили его в лесу. Они похоронили моего брата без меня, и я даже не знаю, где он лежит!

– Так принято у народа Дальнего берега Озера, – сказал старик. – Они боятся мертвых и стараются избегать древнего ужаса.

– Древнего ужаса?

Ресчел посмотрел на нежное утреннее небо:

– Того, что все испортил. Когда-то не было злых духов, губящих посевы, приносящих засухи или наводнения. Когда-то нечего было бояться – даже смерти.

– А откуда появился страх?

– Кто знает? Слишком давно это случилось. А в Гвиннеде этого не было?

– Было и в Гвиннеде, – спокойно ответил Мадог, – иначе брат не пошел бы против брата. Да, нам тоже ведомо то, что ты зовешь древним ужасом. Думаю, смерть или по меньшей мере страх смерти пришел с ним. Ресчел, если бы я только знал, где на том берегу озера лежит мой брат, я мог бы помолиться, чтобы освободить его душу!

– У них принято класть мертвых подальше и потом забывать это место. Они прячут мертвых даже от себя самих, чтобы их духи не смогли прийти к озеру и прогнать рыбу.

– А у твоего народа?

Старик гордо выпрямился:

– Мы не боимся духов наших мертвых. Если между нами при жизни была любовь, отчего бы этому измениться после смерти? Когда кто-то из нас уходит, мы устраиваем пир в его честь, а потом провожаем его дух в странствие среди звезд. В ясные ночи мы ощущаем, как поет их любовь. Разве ты не чувствовал ее этой ночью?

– Я смотрел на звезды – и я почувствовал, что они приняли меня.

– А твой брат? Ты ощущал его свет?

Мадог покачал головой:

– Возможно, если бы я нашел место, где они его похоронили…

– Ты должен позволить ему уйти. Ради Зилл ты должен позволить ему уйти.

– Где, скажите, дочь Старца? Придет ли она? – спросил Мадог. – Я уговорил народ Дальнего берега Озера позволить мне попытаться отыскать могилу брата, но в лесу я быстро заблудился. Много дней я бродил по лесу, пытаясь вернуться назад, но уходил все дальше и дальше от них. Я уже почти умирал, когда Зилл отправилась собирать целебные травы, которые растут лишь в самой чаще. Где искать мне отраду мою и любовь? Здесь, Ресчел.

– Ты позволишь Гвидиру отправиться на его место среди звезд?

– Веселиться ли нам или нам горевать? Суждено нам рожденье или смерть воспевать? – негромко пропел Мадог. – Я уже отплакал о прошлом. Сегодняшний день – для радости. Зачем ты снова напоминаешь мне о слезах?

– Затем, что ты должен оставить их позади, – сказал Ресчел и протянул морщинистые руки к солнцу.

Озеро, берег, камень, лес были омыты золотистым светом, и словно в ответ на жест Ресчела послышалось пение – странная, дикая, буйная песня весны, и цветов, и солнечного света, и растущей травы, и биения сердец всех юных и влюбленных. И слезы Мадога высохли, и мысли о погибших товарищах и брате отступили, когда пение наполнило его предвкушением и радостью.

Первыми пришли дети племени, пританцовывая на ходу; они принесли гирлянды цветов. Мадог, сияя от радости, перевел взгляд с детей на Старейшину. Но Ресчел пристально смотрел куда-то за озеро и прислушивался, но не к детям, а к тому звуку, что насторожил его прежде. И теперь Мадогу показалось, что он тоже слышит трепетание, напоминающее отдаленное биение сердца.