Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями

Люди всегда были «склонны поддаваться обману, шаблонам и пиксельности». Проблема новой коммуникации в том, что она инструментально формирует мировоззрение человека в согласии с такой склонностью. Свойство интернета вообще — потакать любой прихоти человеческой натуры. Прежние средства коммуникации — книгоиздание, печатная пресса, радио, телевидение — не потакали любой прихоти. Инструментально они были снабжены некими «фильтрами». Можно возразить, что причина в том, что эти средства коммуникации принадлежали государству. Да, но не всегда. В лихие 90-е, например, в частных издательствах выходили сборники анекдотов — матерных, поганеньких и несмешных. Но даже они были напечатаны грамотно. Грамотность — тоже фильтр. Новые средства коммуникации, интернетовские, все фильтры отменяют, более того — формируют убеждение, что так и надо.

Для аналогии — то, что я говорил на «Тотальном диктанте». Беда интернета не в том, что там пишут неграмотно. Грамотные всегда были в меньшинстве. Беда интернета в том, что неграмотность он делает легитимной. Легитимность любой человеческой потребности и слабости, даже самой неприемлемой для общества, и делает интернет разрушительным. Так что опасность не в контенте (он-то подлежит коррекции), а в технологии коммуникации.

Я не знаю, что делать. Запрещать интернет или цензурировать — нельзя. Соглашаться на конвенции (типа «мы не оскорбляем друг друга») общество не желает (и вообще это идеализм). Может, есть какие-то гуманитарные технологии? Я о таких не слышал. Есть, конечно, и фантастический способ: разумный интернет. Например, я хочу запендюрить на свою страницу гадкий демотиватор собственного изготовления (типа «америкосы — пидоры!»), а разумный интернет мне не позволяет. Это было бы прекрасно, только это ущемление свободы. Мы отдадим свою свободу не правительству, а технологии.

Способ противостояния пикселизации мышления и мировоззрения я вижу только один: читать больше хорошей литературы. По принципу «хочешь бегать быстро — бегай много». Хотя и этот способ — не гарантия.

Проблема новой коммуникации в том, что она потакает всем слабостям человеческой натуры. Даёт любому инструменты, с которыми удобно быть дураком и не стесняться этого. Ясен пень, что на такие инструменты вспыхнет ураганный спрос

03.06.2019. Артём

В одном из интервью вы сказали, что «герой нашего времени» — это такой литературный герой, внутренняя драма которого соответствует основной драме эпохи, и привели пример с Печориным. Какова, по-вашему, главная драма нынешнего времени и кто сегодня «герой нашего времени» — менеджер среднего звена, блогер, может, ещё кто-то?

Чтобы определить «героя нашего времени», нужно определить главную проблему нашего времени. Мне представляется, что это переход законов онлайна в офлайн. Поэтому «герой нашего времени» — человек, который в реальности живёт по тем законам, которые приняты в соцсетях. Или в соцсетях живёт по тем законам, по которым построена наша реальная жизнь.

Однако необходимо, чтобы общество признало проблему онлайна/офлайна главной, и лишь тогда литературный персонаж будет опознан как «герой нашего времени». Но общество не считает эту проблему важной, а то и вовсе её не видит. Так что подобный персонаж не будет «считан» как «герой нашего времени». Он будет для читателей просто чудиком или придурком.

Часть третья

«Чем больна у нас культура?»

Зачем писатели начали материться?

Для чего литература нашему времени?

Почему романы о современности какие-то ненормальные?

Пелевин — это гений или кто?

Нужны ли экранизации, если они не похожи на романы?

Откуда взялось засилье фэнтези?

Фигли все так улетели по сериалам?

История известна, а почему в культуре — мифы?

Чем постмодерн отличается от постмодернизма?

Правда ли, что «автор умер»?

15.02.2007. Яна