Бывшие люди

Старому шереметевскому садовнику тоже было что рассказать. Весной 1929 года поползли слухи, что графа Петра Шереметева, умершего в 1914 году, похоронили с золотым оружием. Грабители пытались проникнуть в склеп, но не смогли; чтобы положить конец кривотолкам, власти взломали крипту и вскрыли могилу. Когда гроб открыли, мороз побежал по спинам: тело графа Петра, помещенное в двойной запечатанный гроб, почти не подверглось тлению. Некоторые заговорили, что это мощи святого. Чтобы крипта не стала местом паломничества, тело графа тайно захоронили в другом месте, не отмеченном никаким знаком. Его закопали даже без гроба.

В те годы были разорены могилы многих Шереметевых. В мае 1927 года Ольга Шереметева записала рассказ Марии Гудович о судьбе старинной крипты Шереметевых в Знаменской церкви Новоспасского монастыря:

Сегодня она пришла из Новоспасского и встретила там какую-то старуху <…> которая рассказала о том, как раскрывали новоспасские склепы, о том, как разломали часовню, где была похоронена монахиня Досифея, как потом закапывали могилы, обыскав покойников, причем в склепе под Знаменской церковью у одного из похороненных нашли золотую саблю и забрали. <…> Все это возможно вполне, я сама видела в 23 году разбитые склепы и разрытые могилы в Симоновом монастыре. Знаю, что с Новоспасского монастыря свозили плиты для ремонта Большого театра.

Александра Толстая была заключена в Новоспасском монастыре, когда это случилось. Однажды ночью она услышала скрежет лопат и удары ломов по мраморным надгробиям. Утром она увидела, что вся земля усеяна костями и черепами. Вокруг сидели женщины, любуясь своей добычей: золотыми кольцами, браслетами и крестами. Разграбление продолжалось несколько дней, и никто не пытался его остановить.

Могилы Шереметевых были осквернены в Нижнем Новгороде. Несколько поколений (начиная с нетитулованной дворянской ветви рода) были похоронены в местной церкви, после революции закрытой и разграбленной. Могилы были вскрыты, гробы взломаны, останки, раздетые и разграбленные, разбросаны по земле. Крипту превратили в керосиновую лавку, в церкви устроили кинотеатр.

В судьбе шереметевских могил не было ничего особенного. В 1928 году Петр Оболенский отправился на могилу матери на Тихвинском кладбище в Ленинграде. Когда он спустился в церковную крипту, обнаружил, что железные двери распахнуты настежь. Оболенский увидел, что склеп загажен и осквернен, по всей видимости, там долго жили люди. Бродяги не добрались до могилы его матери, но разграбили могилу тетки. Фамильный склеп Барятинских в церкви усадьбы Марьино был безжалостно разрушен в 1937 году. Мраморные саркофаги были разбиты на куски, а останки девятнадцати Барятинских собраны в кучу и сожжены. Золу развеяли по ветру, а склеп использовали под склад угля.

Эти акты вандализма вначале совершались стихийно, однако с конца 1920-х они планировались и организовывались властями. Разрушение склепа Барятинских было произведено с ведома и разрешения властей: для пола в новой школе понадобился кирпич. Почти сорок тысяч тонн железа, бронзы, гранита и другого камня было изъято на кладбищах и снова пущено в дело. Значительная часть мрамора, использованного для украшения первых станций московского метро в 1930-е, была получена из надгробий. Многие кладбища сравнивали с землей, а «на костях» строили многоквартирные дома, рабочие клубы и стадионы.

В США и большей части развитых стран наступила Великая депрессия, сопровождавшаяся рабочими волнениями. О жизни в СССР поступало очень мало объективной информации, неудивительно, что многие на Западе с надеждой следили за развитием коммунистического государства. Удивительно, что среди них было немало русских дворян.

Алексей Алексеевич Игнатьев, участник Русско-японской войны, к моменту революции занимал пост военного атташе в Париже. Уже в ноябре 1917 года он помогал большевикам в закупке оружия, а официально поступил на советскую службу в 1925-м. Проведя много лет в изгнании, Игнатьев впервые посетил СССР в 1930 году, а в Париже написал о своей поездке восторженный отзыв. В 1937-м, в разгар Большого террора, Молотов телеграммой вызвал Игнатьева в Москву для работы в Наркомате обороны. Игнатьев пережил не только Большой террор и Вторую мировую, но даже Сталина и умер своей смертью в семьдесят семь лет.