Бывший 2. Роди мне сына (СИ)

Второе последствие — темные мешки под глазами, которые, как говорит Оксаночка с грима, даже из пульверизатора не закрасить.

— О, яйцо на ножках, — выговаривает Вознесенский.

Мой заклятый «друг» и коллега.

— Артемий, — морщусь. — Не надо меня так называть. Уймись. Твоё шоу просто было неинтересным, — пожимаю плечами. — Так бывает.

Веду себя как сука.

Но в нашем дружном змеином коллективе можно только так.

— Да… — тянет Вознесенский, поспевая за мной. — Задницу уже разъела, Стоянова. Скоро ни в один кадр не влезешь. Будем тебе чехлы для танков вместо одежды заказывать.

— Ты же влезаешь. А до твоей задницы мне ещё пару лет темное пиво пиццей заедать.

Он зло усмехается, но не отстаёт.

Мило улыбаюсь девчонкам из бухгалтерии, которые, скорее всего, дружной гурьбой пошли на обед и хватаюсь за дверную ручку, намереваясь зайти в редакторскую.

— А как вообще, Стоянова, расскажи?

Вознесенский резко захлопывает дверь перед моим носом и дышит на меня перегаром. Разворачиваюсь.

— Как это вообще, быть чьей-то подстилкой?

— У меня тот же вопрос к тебе, — отбиваю, упираясь лопатками в дверь. — Ты же из кабинета Батюшки не вылазишь.

— Гадина, — ухмыляется Вознесенский и бьет кулаком в косяк рядом с моей головой. Становится страшно, но я продолжаю смотреть ему в глаза. — Какая ты гадина, шлюха греческая!

Принимаю эту оплеуху с ровным вздохом. Сжимаю кулаки так отчаянно, что ногти упираются в тонкую кожу.

— Это всё? — интересуюсь скучающе.

— Нет.

— Что ещё?

— Скоро прикроют тебя, тварь. Главный под тебя копает. Приехали.

Смотрит на меня мерзко.

Терпеть его не могу.

— Ты веришь этим слухам? — смеюсь Вознесенскому в лицо.

— Конечно, верю. Не знаю уж, чем ты так насолила грекам, но, говорят, диаспора, особенно её женская часть, Веру Стоянову терпеть не может… В этом городе на телевидении тебе делать нечего!

Глава 5

— Вера, отсмотришь то, что получилось, чтобы завтра доснять? — спрашивает Марсель, складывая в короб стойку от камеры.

Депутат городской думы, с которым мы только что общались, едва закончилась съемка, быстро смылся.

— Конечно, всё отсмотрю, — устало потираю плечи и разминаю затекшую шею. Хочется скорее снять деловой брючный костюм и расслабиться. Пусть даже с ноутбуком в кровати. Главное, лёжа.

Сто лет не выезжала на интервью. Жизнь в студии всё-таки расслабляет.

Официант убирает со стола чашки с чаем.

— Вам всё понравилось? — заискивающе спрашивает администратор.

Изучаю имя на бейдже и натягиваю дежурную телевизионную улыбку:

— Спасибо, Андрей. Нам всё понравилось, даже очень. В титрах обязательно укажем место съёмки.

— Вера Михайловна, предлагаем вам отужинать за счет заведения. Ваше появление — большая честь для нас.

— Ох, мне как-то неловко, — оправдываюсь.

Я устала. И жутко голодная… Раньше я бы спокойно поехала домой и не обратила внимания на то, что желудок тянет. Но сейчас, надо думать за двоих.

— Пожалуйста, чувствуйте себя как дома, — говорит Андрей, кивая на столик официантам. Те тут же начинают стелить атласные салфетки и расставлять приборы.

— Марсель, — вздыхаю умиротворенно. — Поужинаешь со мной? За одним поболтаем, познакомимся.

Парень мило нахмуривает широкие, черные брови. Раздумывает над моим предложением, словно чувствует подвох. В целом, мне он нравится. Молчаливый, задумчивый. Одевается просто, но вещи брендовые.

— Перестань думать, пожалуйста. Всего лишь ужин. Заведение предлагает, а у меня свободный вечер.

«Опять врьёшь, Вьера. У тебя каждый вьечер свободный», — басит внутренний голос. Почему-то с греческим акцентом.

Проклятый фокусник Макрис.

— Ты ведь не думаешь, что я так к тебе клинья подбиваю? — немного нервно смеюсь.

— Нет, — отвечает Марсель уверенно. — У меня-то просто как раз сегодня вечер занят. Но минут сорок есть.

Изучаю правильные черты лица и вьющиеся черные волосы.

— С девушкой встречаешься?

— У меня нет девушки.

— Почему?

— Странный вопрос, — озадачивается Марс.

— Извини, — пожимаю плечами. — Всегда интересно, почему у симпатичных парней вроде тебя никого нет.

Мой новый оператор опять хмурится, словно разом становясь старше. Потирает подбородок и задумчиво на меня смотрит. Оценивает.

— Сколько тебе лет, Вера? — спрашивает, благодарно кивая официанту, который приносит меню.

Умиротворенно вздыхаю и откидываюсь на спинку кресла.

Я сто лет вот так не сидела в ресторане, с мужчиной. Пусть и коллегой. Эти два месяца радоваться просто физически не могла. Всё время казалось, что это не честно по отношению к Адриану и Умарову.

Горько усмехаюсь и инстинктивно накрываю живот ладонью. Внутри становится тепло и приятно.

Мой мальчик.

— Я думаю чуть больше двадцати пяти, — продолжает Марсель, так как ответа так и не дожидается.

— Двадцать восемь, Марсель.

— Мне двадцать шесть.

— Я знаю.

Он хмыкает.

— Тогда почему разговариваешь со мной, будто тебе под сорок, Вера?

— Хмм… Тебе показалось.

— Нет, — усмехается он. — Я третий день от этого в шоке. Как с мамой разговариваю или с сестрой старшей.