Cantos

Потом спустились к кораблю.Перенесли на волны судно, в божественное море,И мачту с парусом восстановили над черным кораблем,Баранов блеющих втащили… и тела свои,Тяжелые от плача; в корму нам ветер задышал,Вперед понес, раздувая полотно,Вытканное Киркою, кудрявою богиней,И сидя в корабле – играл кормилом ветр,Наполнив парус наш – мы плыли до заката,Уснуло солнце, пошли по океану тени –Тогда достигли мы пределов вод бездонных,Где киммериян земли, большие города,Закрыты плотной мглой и недоступныСиянью солнечных лучей,На небе ли оно или ушло, ночным светилам небо уступая.

Там вечно темный лик ночной в глаза печальным людям смотрит.Теченью океана вопреки, достигли мы земли,О коей мне рассказывала Кирка.Готовили они обряд здесь, Перимед и Еврилох,Я ж, вынув меч из ножен, ямуШириною в локоть откопал.Свершили возлиянья мы в честь каждого из неживыхМедовым пивом, и вином, и, наконец, водой, замешанной с мукою.Потом молился долго я тошнотворным ликам мертвых,Как на Итаку попаду, зарезать обещалТельцов отборных в жертву им, в костер добра немало бросить,Тиресию ж – барана черного, вожатая над стадом.Кровь темная текла по Fossae,И души из Эреба, бледные, как трупы,Невест, и юношей, и стариков, детьми и внуками богатых –

Покрыты пятнами недавних слез – и нежных дев,Мужей, чьи головы пробиты острой бронзой,Войны добыча, с кровью на руках –О много было их! – вокруг толпились. С воплем.И бледный сам, я приказал тащить животных.Лил масло и взывал к богам,К Плутону грозному и Прозерпине славной,И, вынув тонкий меч,У ямы сел, чтоб отгонять нетерпеливых, но бессильных мертвых,Пока Тиресий говорит.Но первым Ельпенор был, наш товарищ Ельпенор,Непохороненный, брошенный в поле широком,Труп возле дома Кирки,Он не оплакан нами был, не погребен – спешили мы,О бедный дух. И вскрикнул я поспешно:

«О Ельпенор, как ты попал на эти мрачные брега?Ужель пешком пришел, нас, мореходов, обгоняя?»                            В ответ он простонал:«Злой рок тому причина и вино. Над очагом я спал у Кирки,Неосторожно стал по лестнице спускатьсяИ, сделав шаг неверный, о подпоруЗатылок размозжил. Душа искать Аверн отлетела.Молю тебя, о царь, непогребенного и неоплаканного вспомни,Оружье собери мое, у моря холм насыпь и надпись сделай;«Злосчастный муж, но с именем в грядущем» –И в холм весло воткни, которым греб я с вами».Я Антиклею отогнал. За ней – Тиресий Фивский.Он, с жезлом золотым, узнал меня и первым начал:» А, снова ты? Недобрая звездаВ мир скорбный мертвых привела тебя, в обитель теней.Ну, отойди от Fossae, дай напиться крови,

Чтобы пророчить».                            Я отступил назад,И он сказал, от крови сильный: «Одиссей,Нептуна злобе вопреки, по морю темному вернется,Всех растеряв товарищей». И снова Антиклея.Спи тихо, Див. – Я помянул Андрея Дива,In offichina Vecheli, 1538, как будто, из Гомера что-то.Он плыл, и миновал сирен, и дальше, прочь,Обратно к Кирке.                            Venerandum .Как там сказал Критянин: ты, в короне золотой, о Афродита,Cypri munimenta sortita est, ты – радость; золото и orichalchi –Нагрудные повязки, опояска; ты, темновекая,И с жезлом Аргициды золотым. Итак: