Чай из трилистника

Селестин стремительно зашелестел страницами "Братьев ван Эйк", пока не дошел до соответствующей вклейки. Никаких сомнений не оставалось. Оба образа были списаны с одной натурщицы либо с близнецов-двойняшек; они стояли в одинаковых позах, и даже их одеяния, ниспадая на пол, застыли в идентичных складках. В работах ван Эйка, сказал Селестин, ничто не бывает случайно. Поэтому мы должны заключить, что, когда художник рисовал "Двойной портрет Арнольфини", его мысли были заняты Екатериной Александрийской.

Я и сам очень трепетно отношусь к св. Екатерине, признался Селестин, ведь она — святая-покровительница книг. Говорят, что, когда св. Екатерина занималась философскими штудиями в легендарной Александрийской библиотеке, ей было явлено видение Богоматери с Младенцем, направившей ее руку к священной книге, которую она сама никогда бы не раскрыла. Так она обратилась в христианство и стала его самым образованным защитником. Когда император Максенций начал свои гонения, Екатерина, которой было всего восемнадцать, бросила ему в лицо обвинение в тирании.

Не в силах ответить на доводы Екатерины против его богов, Максенций призвал ей в оппоненты пятьдесят философов. После семидневных дебатов ученые мужи признали ее логику неопровержимой. Все они были немедленно сожжены заживо разъяренным императором. Затем, опьяненный красотой Екатерины, тиран предложил ей корону императрицы, которую она с презрением отвергла, поскольку не принадлежала ни единому земному царю. Максенций приказал растерзать ее на шипованном колесе; но благодаря вмешательству ангелов это орудие разорвалось на части, пронзив многих присутствовавших. Когда в конце концов ее обезглавили, из разрубленных вен вместо крови хлынуло молоко.

На картине ван Эйка св. Екатерина в одной руке держит меч; другая сжимает книгу, на которой покоится корона.

"Дрезденский триптих", продолжал Селестин, был написан тремя годами позже "Двойного портрета Арнольфини". И всё же, когда я смотрю на даму, рука об руку с Арнольфини, мне упорно мерещится призрак меча, книги и короны. Время меня смущает. Ведь время, по выражению Бл. Августина, всего лишь растяжение; чего — он не знает, пока не отвечает себе сам: растяжение самой души.

19. ГИАЦИНТ

Такова, насколько мне помнится, была прелюдия Селестина в день, когда он познакомил меня с ван Эйком. Помню я и точную дату, потому что передо мной лежит письмо, датированное 14 сентября 1959 года, праздником Воздвижения Креста Господня, которое я получил на следующее утро. Письмо было от Береники.