Чайки возвращаются к берегу. Книга 2

Нора, немного помолчав (собиралась с мыслями, подумал Лидумс, как объяснить латышу, что между «родственниками» тоже возможны свары), сказала:

— Дорогой Казимир! — Теперь она действовала по инструкции и говорила сухо: — Никто не желает, чтобы из-за глупости этих неотесанных ами, вдруг решивших, что им уготована роль правителей мира, провалилась наша самая верная связь с вашей родиной. Было бы лучше всего, если бы вы вспомнили какие-нибудь другие безопасные адреса. Вы, конечно, понимаете, — перебила она себя, — это должны быть «чистые» явки. Но вне района действия группы Будриса… — Она опять помолчала. — Мы не знаем, как это получилось, но группа Будриса в поле зрения ами. Может быть, они контролируют наши передачи? — Видно было, что она и сама не верила этому предположению. Но сказать решительно, что в «Норде» есть двойник, который работает и на американцев, она все-таки не могла. — Во всяком случае, о группе Будриса вам придется рассказать, а вот как вы скроете «след», это уже ваше дело. Во всяком случае, Маккибин и полковник Скотт на вас надеются…

— Может быть, показать им мой отчет о группе? — нерешительно спросил Лидумс. — Вы помните, там есть прямое указание о нежелательности распространения связей?

Когда-то Нора сама перепечатывала, и с большим удовольствием, как полагается истинной патриотке, те страницы доклада, в которых Будрис сообщал, что расстреляет всякого, кто попытается проникнуть в расположение группы, не имея пароля «Норда». Лидумс догадывался об этом: патриотизм свойствен и разведчикам, особенно если они добыли сведения с трудом. Но ответила Нора растерянно:

— Вы определите это на месте…

«Так, значит, английская разведка вынуждена делиться вытащенными из огня каштанами с американцами. Ну что ж, тут я могу действовать свободно».

Нора сообщила, что Лидумс, господин Казимир — с улыбкой назвала его она, — должен выйти завтра в шесть часов утра. Его будет ждать машина. Он назовет свое имя, и шофер доставит его на один из аэродромов. Туда же приедет и Малый Джон, но они не должны подавать вида, будто знакомы. На одном из аэродромов Западной Германии, где они приземлятся, их тоже будут ждать машины. Казимир должен проехать в отель «Альдона», где для него снят номер. От шести до семи вечера Казимир будет сидеть в баре «Альдоны», там к нему подойдет Малый Джон и даст знак. Марки на командировочные расходы и необходимые документы будут у Джона. Английские деньги с собой брать не разрешается…

— А если мы не встретимся?

— Он остановится в том же отеле, — успокоила его Нора. — Но у тебя есть мой домашний адрес. Ты всегда можешь послать какую-нибудь весточку… Но, боже мой, как мне будет скучно без тебя!

Она опять стала женщиной, женщиной влюбленной, страстной, может быть даже отчаявшейся в своей странной двойной жизни, где все было так призрачно и бессмысленно. Пропало все ее английское воспитание…

В пять утра она разбудила его, сама приготовила ванну. Прощаясь с нею, он спросил, не доложит ли Моррис Маккибину о ее долгом визите в этот дом?

— Не волнуйся, милый! Я разве что получу выговор…

И он понял: она готова не только на выговор, готова на страдания… А вот нужен ли такой выговор ему, господину Казимиру?..

14

В самолете за кабиной стрелка-радиста и его спаренными пушками оказался штабной салон на четырех пассажиров. Казимир увидел там Малого Джона, но знака ему не подал. Два других места занимали офицеры, недоброжелательно поглядывавшие на штатских. Малый Джон по привычке был без шляпы, как будто вышел прогуляться по весеннему Лондону. Зато Казимир был одет франтом — так ему посоветовала Нора. Плащ-пальто, отличный костюм, полушляпа-полукотелок, узкий темный галстук, золотое кольцо на пальце — все, как у крупного коммерсанта, вояжера или видного чиновника. Даже чемодан — не подделка под кожу, как у военных, а настоящий кожаный — все говорило о его респектабельности.

Он посмотрел на серо-сизые воды Ла-Манша, нашел взглядом Дуврский маяк, а потом и паром, на котором переправлялись пассажирские поезда в Европу, и тут нее замелькали неровные линии виноградников, белые строения — это уже была Франция.

Границы между Германией и Францией он так и не заметил, просто увидел под ногами голубую линию, догадался: Рейн.

Самолет начал снижаться, под ложечкой стало посасывать, но тут зашуршали шины по бетону, в ушах застыла вязкая тишина, и самолет остановился.

Виллисы подкатили прямо к посадочной дорожке. Шоферы с сержантскими знаками застыли у трапа, каждый ждал одного пассажира. Когда Лидумс появился на трапе, снизу позвали: «Господин Казимир!» — И Лидумс уселся в военный автомобиль не оглядываясь. Шофер сунул чемодан на заднее сиденье, сел, и машина пошла со скоростью семьдесят миль, так что Лидумс не успел даже прочитать название города на дорожном указателе.