Чайная роза

Груши Фиона любила, но доброта тети Розы сильно отдавала благотворительностью. И все же она приняла подарок; Сими обожал груши, и ей хотелось порадовать брата. Она немного поболтала с миссис Бристоу о Джо и его долгожданном повышении. Обе получали от него письма каждую неделю, но не видели уже месяц. Фиона ужасно скучала по жениху. Хотелось написать ему; так было бы легче перенести разлуку. Но стоило ей отложить несколько пенни на бумагу и марки, как срочно требовалось что-то купить: хлеб, носки Сими, а матери — полоскание для горла.

Фиона не сомневалась, что кашель матери вызван сырыми стенами их нового жилья в Адамс-Корте. Дом стоял рядом с единственной колонкой, которая текла днем и ночью. Двор был вечно залит водой, а в комнатах было сыро и холодно.

Адамс-Корт представлял собой короткий мрачный тупик, отделенный узким проходом от Варден-стрит. Друг напротив друга стояли приземистые двухэтажные дома, разделенные семью футами брусчатки. Финнеганы занимали переднюю комнату на первом этаже дома номер двенадцать. Накануне переезда мать взяла Фиону с собой и показала ей новое жилье. Кейт узнала о нем от подруги Лилли. Раньше там жил жених Лилли, но после свадьбы они переехали в комнату побольше, на другом берегу реки. Здесь не было ни раковины, ни платяного шкафа. Одежду придется вешать на гвозди. Площадь комнаты составляла около двадцати квадратных ярдов. Они будут вынуждены продать почти всю мебель. Комната Фионе ужасно не понравилась, но когда мать с надеждой и тревогой спросила, что она думает об этом, девушка ответила, что, когда они привыкнут к тесноте, здесь будет вполне терпимо. Точнее, очень неплохо.

Старые друзья и соседи делали все, чтобы Финнеганы остались на Монтегью-стрит. Предлагали им место в битком набитых домах, но эти предложения диктовались добротой, а не практичностью, и мать не могла их принять. Родди тоже пытался помочь.

Фионе не полагалось об этом знать, но она знала. Однажды вечером он пришел после дежурства, и Кейт заварила ему чай. Дверь в детскую была открыта, и Фиона слышала, как они обсуждали тяжбу Кейт с «Чаем Бертона». А потом Родди ни с того ни с сего предложил маме выйти за него замуж.

— Кейт, я знаю, ты меня не любишь, — сказал он. — И я этого не жду. Куда мне до Падди… Я знаю, как вы любили друг друга. Речь не о том. Просто… ну… я мог бы позаботиться о тебе и детях. Продолжал бы жить в своей комнате, ты в своей, и все шло бы как прежде. Не нужно уезжать.

Потом Фиона услышала плач матери и тревожный голос Родди:

— Ради бога, извини. Я не собирался тебя расстраивать. Просто хотел помочь. Господи, какая же я бестолочь…

— Нет, Родди, ты не бестолочь, — ответила мать. — Ты очень хороший человек. Любая женщина была бы рада выйти за тебя. Я заплакала, потому что это очень трогательно. На свете мало людей, готовых отказаться от собственного счастья ради счастья других. Но ты не должен сажать себе на шею чужую семью. Тебе следует жениться на Грейс. Все знают, что она тебе нравится, вот и женись на ней. А мы как-нибудь справимся.

Ой ли? Фиона в этом сомневалась. В последнее время внутренний голос постоянно напоминал девушке, что денег у них совсем мало. Жалованья, которое получали она и Чарли, едва хватало на оплату жилья; на еду оставалось совсем чуть-чуть. Где взять деньги на все остальное? Что они будут делать, когда Эйлин понадобится одежда или у кого-нибудь прохудится обувь? Этот внутренний голос парализовывал. Он кричал и вопил, а ответов у Фионы не было. Она молила Бога о помощи. Просила дать ей силы справиться с потерями и смелость, необходимую для того, чтобы смотреть в будущее. Но ответа не получила. Казалось, Бог ее не слушал.

Когда на Фирну нападало уныние, она лезла в карман, нащупывала синий камень, подаренный Джо, крепко сжимала его, представляла любимое лицо и напоминала себе об их магазине, их мечтах и совместной жизни. В один прекрасный день. Уже скоро. Их сбережения в жестяной банке продолжали расти. С каждым письмом сумма становилась все больше. В последнем письме Джо написал, что, если дела и дальше будут идти так же хорошо, вскоре они смогут пожениться. Прочитав это, Фиона обрадовалась, но ее радость оказалась недолгой. Нет, со свадьбой придется подождать. Семья нуждалась в ее жалованье. Мать все еще ждала компенсации от «Чая Бертона» за смерть отца. Речь шла о двадцати фунтах, которые позволили бы ей снять жилье получше и создать более прочную основу для себя и малышей. Фиона понимала, что пока деньги не поступят, уйти ей не удастся.

Она прошла мимо мясного ряда, не поднимая глаз. Ах, если бы можно было купить хороший кусок мяса, который мать приготовила бы с картошкой и соусом! Но денег на мясо не хватало. А даже если бы и хватило, готовить все равно было не на чем. Плиты в комнате не имелось, только камин с узкой решеткой, на которую можно было поставить одну кастрюлю. Фиона тосковала по еде, которую прежде готовила мать. Иногда единственным горячим блюдом в их осиротевшей семье был чай.