Чан Кайши

Через некоторое время после получения сообщения о предложении Кун Сянси Сталин ответил Чану в своеобразной форме. С 25 июля по 20 августа 1935 года в Москве, в Колонном зале Дома союзов, прошел VII Всемирный конгресс Коминтерна, на котором политика мирового коммунистического движения была официально изменена. Опасаясь германского и японского вторжений в СССР, Сталин обязал иностранных коммунистов прекратить борьбу за свержение своих правящих классов, а вместо этого организовать с ними новые единые фронты: на Западе — антифашистский, а на Востоке — антияпонский. Понятно, что идея нового единого фронта в Китае пришла в голову Сталину не в ответ на обращение Кун Сянси: решения VII конгресса готовились заранее начиная с середины 1934 года, но они как нельзя лучше отражали двойственную политику кремлевского вождя в отношении Чан Кайши. Несмотря на нормализацию дипломатических отношений и продолжавшиеся переговоры между Москвой и Нанкином о разных пактах (то о ненападении, то о взаимопомощи), руководимый Сталиным VII конгресс дал ясно понять, что Коминтерн и КПК собираются строить единый антияпонский фронт в Китае с кем угодно, но только не с Чан Кайши и другими лидерами Гоминьдана!

1 октября 1935 года в коминтерновской парижской газете на китайском языке «Цзюго бао» («Спасение родины») от имени Китайского Советского правительства и Центрального комитета компартии Китая было опубликовано «Обращение ко всем соотечественникам по поводу сопротивления Японии и спасения родины», призвавшее всех граждан Китая прекратить междоусобицу, объединиться и выступить на борьбу с Японией. Этот документ, официально датированный 1 августа 1935 года, был подготовлен еще в июле делегацией китайской компартии в Коминтерне во главе с Ван Мином (настоящее имя — Чэнь Шаоюй), амбициозным молодым человеком тридцати лет, с 1931 года являвшимся членом Политбюро ЦК компартии Китая, а утвержден Секретариатом Исполкома Коминтерна 24 сентября. Чан Кайши, Ван Цзинвэй, Чжан Сюэлян и несколько других «национальных предателей» из числа «соотечественников» исключались; в обращении они именовались «бесчестными подонками» с «человеческими лицами, но звериными сердцами».

Было понятно, что Сталин играет с Чаном, как кошка с мышкой, то давая надежду на помощь в борьбе с Японией, то угрожая ухудшением отношений и продолжением гражданской войны. А тут еще 4 октября 1935 года японское правительство передало послу Китая в Японии документ, содержавший некие «три принципа» стабилизации обстановки в Восточной Азии. Сформулированы они были японским министром иностранных дел Хирота Коки. Японцы требовали от Чана, во-первых, прекратить антияпонскую пропаганду в Китае и перестать зависеть от европейцев и американцев; во-вторых, признать независимость Маньчжоу-Го и, в-третьих, разгромить коммунистов на северо-западе Китая в союзе с армией микадо.

Чан теоретически был не против того, чтобы принять помощь японцев в борьбе с китайской компартией, однако поступаться независимостью не собирался. Даже несмотря на то что осенью 1935 года и американское, и английское правительства начали всерьез убеждать его стать «реалистом» и признать Маньчжоу-Го. Но для Чана, убежденного патриота и революционера, такой шаг являлся, разумеется, неприемлемым, а потому он решил вновь прояснить позицию СССР. 19 октября он отправил Кун Сянси к Богомолову, чтобы тот «по секрету» сообщил советскому полпреду, что вечером того же дня к нему (Куну) в дом заедет генералиссимус и если полпред хочет, может тоже прийти. Понятно, что Богомолов не упустил такой возможности и вечером в приватной обстановке встретился с Чаном. И тот напрямую предложил Советскому Союзу заключить с ним секретное военное соглашение. При этом, как бы вскользь, намекнул, что ему сейчас предлагает военный союз Япония — против большевизма, но он этого не желает.

Все было предельно ясно, но Сталин не спешил с ответом. А Чан готов был и подождать, тем более что тут опять обострились внутригоминьдановские дела. 1 ноября 1935 года было совершено покушение на Ван Цзинвэя, с конца января 1932 года по соглашению с Чаном являвшегося, как мы помним, главой Исполнительной палаты.