Чан Кайши

Обещания поставок оружия из СССР оставались пока голословными, и по-прежнему основным поставщиком вооружений в Китай являлась Германия. В феврале 1936 года Китай подписал с нацистами очень выгодный договор о кредите на сумму 100 миллионов китайских долларов, который немцы обязались предоставить китайцам для закупки вооружения в их стране в обмен на поставку в рейх стратегического сырья, прежде всего вольфрама. В конце июня 1936 года Чан Кайши направил большую делегацию спортсменов для участия в Берлинской олимпиаде. Сопровождали ее 29 официальных лиц во главе с самим Дай Цзитао, главой Экзаменационной палаты. И хотя китайские спортсмены проиграли все, что могли, не завоевав ни одной медали, Чан мог считать поездку удачной. Ведь в ходе ее Дай Цзитао был принят Гитлером, а также главой Рейхсбанка Шахтом, вождем гитлерюгенда Бальдур фон Ширахом и рейхсминистром науки, воспитания и народного образования Бернгардом Рустом. Дай был очень впечатлен встречами и переговорами и, выступая перед китайскими спортсменами, рекомендовал им культивировать в себе «великий дух» немецкого народа (как известно, немцы на той Олимпиаде заняли первое место в неофициальном медальном зачете).

В июле 1936 года за вклад в развитие двухсторонних отношений нацисты даже наградили Чан Кайши почетным оружием, а Кун Сянси — орденом Красного креста. Новый же главный военный советник Чана, 57-летний генерал, барон Александр фон Фалькенхаузен, сменивший Секта в марте 1935 года, так же, как Сект, делал все возможное, чтобы как можно быстрее подготовить несколько образцовых дивизий чанкайшистской армии. Чан знал его с лета 1934 года, с тех пор как Фалькенхаузен стал служить в Китае начальником штаба у Секта. И уважал не менее, чем Секта, который оставил свой пост по болезни[61].

Летом 1936 года один из главных лоббистов Китая в нацистской Германии, генерал Вальтер фон Рейхенау, тот самый, который через два года оккупирует Чехословакию, в 1940-м захватит Париж, а в 1941-м — Киев и Харьков, тот самый, который будет нести главную ответственность за Бабий Яр, даже предложил Чану подписать германо-китайский актикоминтерновский пакт, пообещав существенно увеличить военную помощь. А в июле 1936 года нацисты подписали с Чаном бартерное соглашение на сумму 100 миллионов рейхсмарок (по курсу того времени — более 40 миллионов американских долларов), а затем новые торговые договоры на поставку вооружений. Только за период с августа 1934-го по октябрь 1937 года было заключено несколько таких договоров на общую сумму 389 миллионов рейхсмарок (около 157 миллионов долларов).

И хотя в политический союз с нацистами Чан Кайши вступать не стал, но в игре со Сталиным и компартией Китая его дружеские отношения с Гитлером были как нельзя кстати. Он не только мог пугать этим Сталина так же, как гипотетическим союзом с Японией, но и, опираясь на помощь немцев, шантажировать его продолжением войны с КПК. Маневры Чана, таким образом, были не менее тонкими, чем у Сталина.

Неудивительно поэтому, что в июне 1936 года после разгрома войск Мао в Шаньси Чан развернул новое наступление — на главный советский район, охватывавший север Шэньси и часть соседних провинций Ганьсу и Нинся. По его приказу 86-я дивизия гоминьдановской армии неожиданно атаковала коммунистов, захватив их столицу Ваяо-бао. Пришлось коммунистам бежать в городок Баоань, почти за 300 ли к западу от Ваяобао.

Это, правда, ничего не изменило в стратегическом отношении. Китайская Красная армия неуклонно росла и составляла уже 25 тысяч бойцов, а население советского района Шэньси-Ганьсу-Нинся — около полумиллиона. Коммунисты продолжали успешно играть с Чжан Сюэляном, даже выдвинув его в председатели Северо-западного правительства национальной обороны, которое запланировали создать. Более того, стали подумывать о его тайном приеме в компартию. (Тот сам выразил желание стать коммунистом.)

И, возможно, они приняли бы его, если бы радиостанциям Коминтерна в самом конце июня 1936 года не удалось наладить с ними радиосвязь. 15 августа Секретариат Исполкома Коминтерна передал руководителям КПК последние указания Сталина, полученные генеральным секретарем Исполкома Коминтерна Георгием Димитровым в ходе беседы с кремлевским вождем в конце июля. Эти указания легли в основу телеграммы Секретариата Исполкома Коминтерна в Секретариат ЦК КПК, текст которой разрабатывался в Исполкоме Коминтерна еще с начала двадцатых чисел июля и которую Сталин утвердил 13 августа. В Китае, по всей видимости, ее получили не ранее 17 августа. Эта телеграмма явно говорила о том, что Сталин начал волноваться по поводу чересчур тесных отношений китайского генералиссимуса с нацистами. Да и откровенное нежелание Чана идти на уступки Советскому Союзу и КПК в вопросе о едином фронте тоже вызвали его беспокойство.