Чан Кайши

И уже через 20 дней Т. В. Сун представил американцам конкретный запрос о предоставлении Китаю по программе ленд-лиза тысячи самолетов, в том числе трехсот бомбардировщиков, а также современного вооружения для оснащения тридцати дивизий и прочих военных материалов. 26 апреля 1941 года Рузвельт сообщил Чану, что дал добро на отправку в Китай по ленд-лизу товаров на сумму 45 миллионов американских долларов, а 6 мая заявил, что защита Китая жизненно важна для обороны США.

Так что весной — летом 1941 года у Чана четко определился главный союзник — Соединенные Штаты, и Чан мог бы торжествовать, считая недели до начала американояпонской войны, если бы не одно обстоятельство. Оккупировав Вьетнам, японцы перерезали путь, связывавший Китай с внешним миром через порт Хайфон, и у китайцев осталась только одна «дорога жизни» — бирманская, идущая в Куньмин из Рангуна, столицы британской колонии Бирмы. Из Рангуна на север, до бирманского городка Ла-шо, тянулись железнодорожные пути, а затем через горы шла грунтовая трасса, узкой лентой петляя меж отвесных скал. Правда, 12 июля 1940 года новый премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, за два месяца до того сменивший на этом посту Невилла Чемберлена, закрыл свой 188-километровый участок дороги на три месяца, на сезон дождей. В октябре, впрочем, он его вновь открыл и, более того, в декабре представил Чану коммерческий заём в пять миллионов фунтов стерлингов. Но кто знал, не закроет ли Черчилль опять дорогу в новый сезон дождей в 1941 году.

Между тем Сталин тоже наконец дал добро на выполнение контрактов, и с конца 1940-го по июнь 1941-го в Китай поступили более 250 советских самолетов и примерно за то же время — 300 грузовиков, 250 артиллерийских установок, 200 тысяч снарядов и прочее имущество.

Но именно тогда вновь обострились отношения Гоминьдана с китайской компартией. Новый кризис стал развиваться с июля 1940 года, когда коммунисты повели наступление на гоминьдановских партизан в Центральном Китае. К тому времени коммунистическая 8-я армия уже разгромила все гоминьдановские партизанские отряды Северного Китая, и вот теперь тех гоминьдановцев, кто оперировал к югу от старого русла Хуанхэ, начала бить другая армия коммунистов — пятнадцатитысячная Новая 4-я, во главе которой стояли старые вояки Е Тин и Сян Ин. И делать она это стала как раз в тот момент, когда в Чунцине, как мы знаем, Чжоу Эньлай и Чан Кайши, казалось, достигли соглашения о разграничении территорий, занимаемых в тылу японцев коммунистическими и гоминьдановскими партизанами. 19 октября 1940 года Чан отдал Е Тину приказ о передислоцировании Новой 4-й армии к северу от старого русла Хуанхэ, но именно в октябре эта армия разбила войска гоминьдановского губернатора провинции Цзянсу, взяв в плен более восьми тысяч солдат и офицеров. После этого, 31 октября, генерал Бай Чунси заявил Панюшкину: «Коммунисты… ведут себя совершенно неправильно и недостойно… Мы не можем терпеть бесконечные трения, конфликты и столкновения, приносящие огромный ущерб нашим силам».

Но в декабре возникли новые столкновения между Новой 4-й армией и гоминьдановцами. В итоге 6 января 1941 года девять гоминьдановских дивизий атаковали штабную колонну Новой 4-й армии и в течение девяти дней боев, бывших «невиданно ожесточенными», полностью уничтожили ее. Е Тин был взят в плен, а Сян Ин — убит.

На следующий день Панюшкин вместе с новым военным атташе Василием Ивановичем Чуйковым, прибывшим в Китай под новый, 1941 год, и некоторыми другими советскими представителями встретились с Чжоу Эньлаем и Е Цзяньином (начальником штаба 8-й армии) для обсуждения инцидента. Все были смущены, никто не знал, как реагировать — начинать ли борьбу против Чан Кайши или нет. Боевой генерал Чуйков предложил по крайней мере в политической работе компартии «показать, что виновником всех событий является Ч<ан> К<ай>ш<и>», но Панюшкин не согласился. «Важно сохранить сотрудничество, — сказал он. — …Не следует ссылаться на имя Ч<ан> К<ай>ш<и>». Беседа вышла какой-то скомканной, и Панюшкин попросил Чжоу и Е не передавать Мао Цзэдуну их (представителей СССР) «личную оценку создавшегося положения». Собственно и передавать-то было нечего: никакой оценки они не дали.